Бедный милый медведь. Милый человек с грубоватым лицом, сбитый с толку свой дамой, и вызывающий у неё едва ли не отвращение. Джуди, девочка моя, это непозволительная роскошь для тебя, и всё же - до чего это было бы чудесно - ещё раз снять маску и подержать большого медведя в своих объятьях, крепко и нежно, потому что любви так давно уже не было.
- Похоже, они там внизу знают, что делают, - сказал Пол.
В этом действительно просматривалась какая-то упорядоченность, в том, как лодки прочёсывали озеро, взад-вперёд, туда-сюда. Поднялся ветер, и неожиданно стало прохладно. Мой халат показался тонким.
- Я схожу оденусь, - сказала я.
- Хорошая мысль. Так сразу они её не найдут. Они всё время останавливаются. Дно, наверное, каменистое.
- Они достают ... до самого дна?
- Как я понимаю, да. Потом, если они её не найдут, через несколько дней при разложении выработается достаточно газа, чтобы вынести её тело на поверхность. Раньше стреляли из пушки, чтобы тело всплыло. А почему - хоть убей не знаю.
Тут я задрожала, так сильно, что у меня застучали зубы, и я поспешно встала. Ноэль и Рэнди занимали соседнюю комнату. Я услышала его голос, резкий и пронзительный от напряжения, произносящий снова и снова: - О боже, о боже, о боже. - Потом я слышала её голос, более мягкий и низкий, успокаивающий его. С парнем явно творилось что-то неладное. Совсем неладное. Ноэль я тоже не завидовала.
Мой купальник был всё ещё мокрый. Я стащила его с себя и переступила через него, достала большое, толстое, роскошное полотенце, и растиралась до тех пор, пока Джуди не запылала. От этого мне стало так приятно, что я неожиданно для себя замурлыкала какой-то мотивчик, пока вытиралась. Ну прямо как чёртова кошка, подумала я. Всё летит к чертям собачьим, а ты вдруг чувствуешь себя на седьмом небе. Тут я подумала о животе, так что я втянула в себя диафрагму настолько глубоко, насколько могла, и повернулась к зеркалу в профиль. Так у меня раздавался вширь верхний этаж и оттопыривался нижний ярус, но животика не наблюдалось. Чёрт подери, что же мне - и помурлыкать нельзя, если моё здоровье при мне? Двадцать девять, и в свою первую поездку я отправилась в пятнадцать. Ещё один год - и половина жизни долой. В пятнадцать я выглядела на восемнадцать. В двадцать четыре я выглядела на восемнадцать. Я немало лет извлекала немалую пользу из этих восемнадцати. Глупенькая, изнемогающая от любви пятнадцатилетняя девчонка, врущая насчёт своего возраста, мотающаяся по стране, чтобы петь с самым что ни на есть захудалым оркестром, просто чтобы иметь возможность быть рядом с Моузом, который умел извлекать такие сладостные звуки из видавшей виды трубы.
