После игры мы оба остались должны Уолласу. Мы заплатили ему. Джуди зевнула и сказала:
- Всё, хватит. А то так можно вообще без ничего остаться. Я иду посмотреть на звезды, а потом сразу в кроватку.
- А вам не нужна помощь в рассматривании звезд? - спросил я её.
- Вы возьмете на себя одну половину световых лет, а я другую.
Мы прошли мимо танцующих. Они, казалось, не замечали нас. Мы спустились по каменной лестнице и прошли в конец левого ответвления причала. Джуди засунула руки в большие накладные карманы шерстяной юбки и шаркала каблуками, чуть поёживаясь от ночной прохлады. Звёзд было даже чересчур много. Красная циновка, на которой она лежала под солнцем, стала сырой от росы. Я перевернул её сухой стороной кверху и передвинул к краю. Мы сели, свесив ноги к воде. Я зажёг ей сигарету, повернулся и через плечо посмотрел на высокую террасу. Музыка едва доносилась. Иногда я мог разглядеть их до пояса, когда они перемещались к краю террасы. В остальное время они находились вне поля зрения.
- Очень миленькая тележка для приговорённых к казни, - сказала Джуди.
У меня ушло какое-то время на то, чтобы вникнуть в смысл её слов.
- А насколько остёр нож?
- Достаточно остёр. Люди слышали, что его затачивают. Так что меня убрали из пары программ летней серии. И труппа начинает разваливаться. Их нельзя винить. Им нужно подыскать какое-то тёплое местечко к следующей осени.
- А вам - нет?
- Не знаю. Я просто чертовски устала, Пол. Я всегда могу отрастить новую голову. Я уже делала так прежде. Меня голыми руками не возьмёшь, Пол. Я - боец. Так я себе всё время внушаю. Я могла бы получить контракт в Лас-Вегасе. Но я просто вымоталась. Не знаю. Я добилась успеха, и откладывала больше, чем многие, и хранится это там, где я, слава Богу, не могу до этого добраться. Наверное, мне положено как-то отреагировать. Возможно, она добивается, чтобы я встала на колени. Я всегда смогу подыграть, если ей это нужно для счастья. Пойду-ка я спать. - Она поднялась. Я встал возле неё. Она подняла кулаки и прошлась нетвёрдой походкой, огибая конец причала, на каучуковых ногах, пошатываясь, рыча: "Вот так-то, болван, попробуй сунься".
Я вдруг осознал очень специфическую природу её мужества. Я крепко взял её за руки чуть выше локтей. Легонько встряхнул её, сказал:
- Мы мне нравитесь, Джуди. Вы чертовски мне нравитесь.
- Отпустите, я не то я сейчас расплачусь прямо вам в лицо.
Я стоял там и смотрел, как она идёт обратно к берегу, вверх по лестнице, и через террасу, скрываясь из виду. Я докурил ещё одну сигарету, а потом поднялся наверх. Было уже больше часа. Стив и Уоллас Дорн исчезли. Уилма и Гилман Хайес сидели на низком диванчике. Они перестали говорить, когда я вошёл. Хайес сидел, скрестив на груди свои большие руки, уставившись в потолок. Вид у него был мрачный и упрямый.
