Несколькими часами позже меня позвали к Королеву.
— Садитесь, поедем на стартовую позицию, — сказал он.
И мы поехали на стартовую позицию. Вот где я раскрыл рот от изумления! Прямоугольный бетонный козырёк размером с хороший театральный зал нависал над огромной ямой — нет, не ямой, а хочется сказать: провалом, впадиной в поверхности земного шара. На козырьке вокруг многометрового круглого отверстия раскрывался гигантский металлический ажурный цветок (когда сюда привезут ракету, этот цветок сомкнётся вокруг неё) — система опор, мачт, ферм обслуживания. В нескольких десятках метров — чуть-чуть возвышающийся участок грунта, плотно утыканный бетонными надолбами и торчащими глазами перископов. Под ним, глубоко в земле, располагается бункер, в котором сосредоточено управление пуском ракеты.
Сейчас мы все это тоже хорошо знаем по фотографиям и кинофильмам. Поэтому мой рассказ вряд ли сможет вызвать у читателя то чувство изумления, которое возникло у меня при виде стартовой позиции. Но никакая фотография, никакой кинематограф не передают главного — масштаба этого сооружения!
Помните, как Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» описывали знаменитый кэньон в штате Аризона: «Представьте себе вот что. Берётся громадная горная цепь, подрезывается у корня, поворачивается вершинами вниз и вдавливается в ровную, покрытую лесами землю. Потом она вынимается. Остаётся как бы форма горной цепи. Горы — наоборот. Это и есть Грэнд-кэньон, Великий кэньон… Зрелище Грэнд-кэньона не имеет себе равного на земле. Да это и не было похоже на землю. Пейзаж опрокидывал все, если можно так выразиться, европейские представления о земном шаре… Мы долго простояли у края этой великолепной бездны…»
Так вот, вся разница между Грэнд-кэньоном и впадиной космодрома заключается разве что в том, что последняя могла бы быть изготовлена при помощи не горной цепи, а одной горы, правда горы изрядных размеров, да ещё в том, что вдавлена эта гора была не в землю, покрытую лесами, а в голую степь. Ну и, конечно, самое главное: Грэнд-кэньон сработала природа, а «кэньон» на космодроме — дело рук человеческих! А в остальном полное сходство.
Я тоже «долго простоял у края этой великолепной бездны».
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне приходится делать некоторое внутреннее усилие, чтобы восстановить в себе то восприятие космодрома в целом, которое возникло у меня при первом знакомстве с ним. Наверное, в этом есть своя закономерность: виденное много раз неизбежно начинает казаться обыденным. Особенно если на фоне этого неоднократно виденного произошли события, сами по себе оставляющие в памяти прочный и яркий след. И, если вдуматься, люди от действия упомянутой закономерности многое в своей жизни теряют… Но повисшая над пропастью стартовая позиция каждый раз, при каждом свидании с нею, смотрится будто впервые. Сильное это зрелище, ничего не скажешь!..
