Кейт не хотелось идти в какое-нибудь шумное место Голливуда. Она ни с кем не хотела делить Слоуна. Больше всего ей хотелось показать ему, как сильно она его любит.
– Ты очень голоден? – спросила она.
– Не слишком. А что?
– Я бы лучше пошла домой. А попозже мы закажем ужин в китайском ресторане. – Она перегнулась через разделявшую их ручку и поцеловала его. – Но гораздо, гораздо позже.
Когда закончился долгий поцелуй, Слоун вставил ключ в замок зажигания.
– Я люблю китайскую еду.
Как только они вошли в ее спальню, Кейт кинулась к нему на шею. Ей отчаянно хотелось доказать Слоуну, как бесконечно она его любит. Особенно после того, как сегодня он доверился ей. И еще надо было доказать самой себе, что, несмотря на вчерашние трагические события, она жива и находится в безопасности.
Дрожащими руками она расстегнула ему рубашку, стянула ее с плеч, но забыла про пуговицы на рукавах. Слоуна не раз раздевали женщины, он знал, что они могут путаться в незнакомых застежках, но его чрезвычайно тронуло, как Кейт пытается с этим справиться. Наконец рубашка белой птицей полетела на пол. Ее ладони скользили по торсу, и Слоун закрыл глаза, ожидая, что сейчас они окажутся на джинсах, но, к его удивлению, Кейт опустилась на колени на плетеный коврик и стала расшнуровывать кроссовки.
Освободив его от обуви и носков, она медленно встала; она гладила его по груди, плечам, спине. И почему только Слоун раньше думал, что мужчины должны раздеваться сами? Что чем скорее, тем эффективнее?
Бережное раздевание наполняло его особым чувством. И хотя он твердил себе, что после того, как она настрадалась вчера, именно он должен бы доставлять ей удовольствие, он подчинялся этой сладкой пытке.
Наконец, когда сердце у него стало гулко стучать, Кейт сняла с него джинсы. А потом и белые плавки.
Обнаженный, пылающий, он потянулся к ней, но она, кажется, решила довести ритуал до пика. Отступив, она стала снимать с себя одежду медленно и соблазнительно, как стриптизерша в парижском «Фоли Бержер».
Он с восторгом смотрел, как она сняла через голову шелковую тунику, и его взгляду открылось нечто кружевное, совершенно обворожительное, непохожее на тот грубый топ, что был на ней в Мэне. Сквозь кружево просвечивали розовые соски в темном ореоле.
– Кажется, пора признать, что мне это очень, очень нравится, – выдавил он.
Она заманчиво улыбнулась.
– Я это купила, когда мы с Блайт ходили покупать ей свадебное платье. – Не спуская с него глаз, с улыбкой сирены на полных губах, она слегка прогнулась, чтобы расстегнуть застежку. На бесконечно долгое мгновенье она замерла, придерживая рукой топик, а потом дала ему упасть на пол поверх его рубашки, обнажив груди, которые Слоуну до смерти захотелось потрогать.
