– Та, которую нашли мертвой в колодце? – спросил кто-то, слышавший о суде.
– Да, – серьезно подтвердил Маленький Тобра. – Та, которую нашли мертвой в колодце. Однажды в ту деревню, где был наш пресс для выжимания масла, пришла болезнь, – я уже и не помню, когда это было. Сперва болезнь поразила глаза сестры, и она ослепла. Это была мата – черная оспа. Потом отец и мать умерли от той же болезни, и мы остались жить одни – брат, которому было двенадцать лет, я – мне было восемь – и слепая сестра. Всё же у нас оставался вол и пресс, и мы старались жать масло, как прелое. Но Сарджан Дас, торговец зерном, обманывал нас при продаже, да и вол не хотел нас слушаться. Чтобы умилостивить богов, мы повесили на шею волу гирлянду и украсили цветами большой брус для размалывания зерен, который проходит сквозь крышу дома; но всё было напрасно, и Сарджан Дас был безжалостен к нам.
– Бапри-бап, – бормотали жены конюхов, – обманывать ребенка! Но мы-то знаем, что за народ эти буньи, не так ли, сестры?
– Пресс был старый, а нас с братом никто не мог назвать сильными мужчинами, и мы не могли как следует укрепить большой брус в гнезде…
– Еще бы, – сказала пышно разодетая жена старшего конюха, присоединившаяся к ним. – Это работа для сильного мужчины. Когда я еще жила в доме своего отца…
– Замолчи, женщина, – прервал ее старший конюх. – Мальчик, продолжай.
– Я уже всё рассказал, – ответил Маленький Тобра. – Однажды, я уже не помню когда, большой брус сорвал крышу, и вместе с ней упала почти вся задняя стенка дома. Они упали на нашего вола и проломили ему хребет. Так мы остались без дома, без пресса и без вола – брат, я и сестра, что ослепла. Взявшись за руки, мы, плача, пошли по полям прочь от нашей деревни, а денег у нас было всего семь анн и шесть пайсов. В тех местах, куда мы забрели, был голод. Я не знаю, как назывались те места. И вот раз ночью, когда мы спали, брат взял те пять анн, что еще оставались, и убежал от нас. Я не знаю, куда он ушел. Да падет на него проклятье отца! Мы с сестрой просили милостыню по деревням, но людям нечего было нам дать. И все говорили: «Идите к англичанам, они вас накормят». Я не знал, кто такие англичане, но мне сказали, что они белого цвета и живут в палатках. Мы пошли дальше, куда – я вам сказать не могу, и у нас не было больше еды. И вот, жаркой ночью, когда сестра плакала и просила есть, мы подошли к колодцу, и я велел ей сесть на край и столкнул ее вниз, ведь она же была слепая. Уж лучше умереть, чем голодать.
