– Ну, ты чертовски опоздал сегодня, – сердито заворчал Блю, но потом, заметив, что у меня вся нога в крови (подъем на гору снова вызвал кровотечение), воскликнул: – Слушай, уж не нарвался ли ты на акулу?
– Нет, это Кибер. – Я с удовольствием вступил на стезю вранья.
Блю уже уселся за руль и ожидал, пока я натяну брюки и рубашку.
– Что? – почти выкрикнул он.
– Да-да, Кибер, – повторил я. – Пригляди-ка получше за этой дикой тварью, – предупредил я, когда собака устраивалась рядом с ним. Блю отодвинулся подальше.
– Кибер, сзади! – крикнул я, подражая голосу полковника.
Собака прижалась к сиденью и замерла, словно ее разорвали на части, а не просто поранили кое-где шкурку.
– Неужели этот паршивый ублюдок все-таки решился тебя цапнуть? – не унимался Блю.
– Да, представь себе, – сказал я, но, увидев укоряющий взгляд собаки, добавил: – Ему вообще-то не хотелось этого делать, но он накинулся на берегу на какую-то собаку, я попытался его оттащить, он пришел в ярость и вцепился мне в лодыжку.
– Вот это да! – Блю закурил сигарету и предложил мне. – Трудно поверить, что он на такое способен. А что скажет полковник?
– Не знаю, но я скажу, что пес бывает опасен.
Блю вдруг начал хохотать.
С грехом пополам я доковылял до лагеря и рассказал о недостойном поведении Киба. Полковник, конечно, мне не поверил, но я показал ему раны, полученные при исполнении служебных обязанностей. Трудно сказать, кто из нас первым пошел к врачу, однако мою лодыжку осмотрели и мне вкатили соответствующую дозу инъекции от столбняка раньше, чем наложили шов на шею Киба. Когда все это закончилось, меня препроводили в кабинет полковника, и начался допрос.
– Итак, вы утверждаете, что Кибер напал на чужую собаку? – загремел полковник, словно командовал на плацу.
– Так точно, сэр.
– А как вела себя та собака?
– Она бегала по берегу Уэйлера, а Киб, прежде чем я успел что-либо сообразить, перемахнул через дамбу и налетел на нее. Я быстро, как только позволяла моя нога, припустил за ним, но собаки уже сцепились. Я стал оттаскивать Киба, и тогда он бросился на меня.
Лгать мне всегда было трудно. Ведь в большинстве случаев лгут, желая пощадить чьи-то чувства, а я никогда не понимал, зачем мне нужно щадить чьи-либо чувства. Нравится – не нравится, а пусть мирятся с этим. Но на этот раз я врал с удовольствием.
Полковник тяжело вздохнул (или он начал задыхаться?).
– Что-то я не верю в это! – сказал он.
– Конечно, Киб не очень похож на забияку, – согласился я.
