– Потому ты и вернулся в Англию?
– Потому я и вернулся в Англию.
– Знаешь, ты не прав, – сказала я ему.
– В чем?
– В том, что косишь под бесхребетника. Слышал, что полковник Фелпс в городе?
– Да. Задница. Надо его отравить. Я выступаю против него в качестве «голоса разума». Присоединишься ко мне?
– He знаю, Джоф. Правда, не знаю, – сказала я, глядя в чашку.
Он предложил мне овсяное печенье-«валентинку», я отказалась.
– Мама ведь хорошо присматривает за кенотафом, правда? – Мне отчаянно хотелось сменить тему.
– Э, нет, Доктор, это не она. Она не в силах подойти к надгробию, даже если ей хватает духу войти в кладбищенские ворота.
– Тогда кто?
– Да Лондэн, конечно же. Он что, так тебе и не сказал?
Я выпрямилась.
– Нет. Нет, не сказал…
– Может, он и написал дерьмовую книгу и вообще туповат, но он был Анту хорошим другом.
– А его свидетельство заклеймило Антона навеки!
Джоффи поставил свою чашку и, наклонившись ко мне, понизил голос до шепота:
– Дорогая сестренка, я знаю, это истасканная фразочка, но она все равно верна: первой жертвой войны всегда становится правда. Лондэн попытался рассказать ее. Не думай, что ему не было больно, – куда легче было бы солгать и обелить имя Анта. Но маленькая ложь всегда порождает большую. Военщина вряд ли может позволить себе большее вранье, чем уже породила. Лондэн знал об этом, и наш Антон, думаю, тоже.
Я задумчиво посмотрела на брата. Я не знала, как оправдаться перед Лондэном, но надеялась, что придумаю что-нибудь. Десять лет назад он просил меня выйти за него замуж, как раз перед тем, как выступил в трибунале. Я обвинила его в том, что он хотел завладеть моей рукой нечестным путем, зная, как я отреагирую на его показания. И бросила Лондэна через неделю.
– Думаю, мне надо позвонить ему.
Джоффи улыбнулся.
– Да уж, лучше позвони ему, Доктор Зло.
