– Не тронут, Ленечка…
– Ты-то откуда знаешь? Любашку же тронул один гад… И вообще, разве Назаренко посвящал тебя в свои планы?!
Я сделала вид, что считаю его вопрос риторическим. Не могла же я сказать, что Назаренко ставил на его, Ленечкину, смерть. Проклятый извращенец! Неужели он всерьез думал, что я могу каким-то образом организовать смерть Зацепина?! Киллера, что ли, найму? Да мне лучше самой сгинуть… Я всегда любила Ленечку. А после того, что замыслил Назаренко, мне кажется, что люблю его еще в тысячу раз сильней.
В тот день мы так и не придумали, что нам делать и как быть. Деньги на наши с Ленечкой счета продолжали поступать в огромных количествах. В почтовый ящик опускались документы о покупке на мое имя машин, квартир и загородных домов. Квартира Зацепина в наше вынужденное отсутствие продолжала преображаться, несмотря на то что Ленечка чуть ли не каждую неделю менял замки.
Дальше дело пошло еще хуже. Чертовы газеты затрубили о наследнице (именно так они выражались) хлебобулочной империи «Маргарита». Меня замучили репортеры и самые разнузданные папарацци. Отвратительные бульварные газетенки и солидные издания перемывали мне кости с усердием, достойным лучшего применения. В качестве особо тяжкого извращения читателям преподносилась моя работа в книжном магазине средней руки и проживание в жалкой двухкомнатной квартирке с никому не известным гастроэнтерологом Зацепиным, с которым я спала еще в ясельном возрасте.
– Знаете, Маргарита Николаевна, мне кажется, что вам лучше уйти из нашего магазина, – однажды (очень задушевно) предложила мне заведующая.
– А вам не кажется, что благодаря мне у вашего магазина резко увеличилось число покупателей?! – спросила ее я в ответ.
– Это не покупатели, а зеваки! И потом в такой толпе книги с полок пропадают! Не уследишь!
Какое-то время я назло ей не увольнялась, а потом поняла, что действительно лучше какое-то время пересидеть дома. Пусть люди привыкнут к смене декораций на хлебобулочном поприще. В конце концов пришлось собрать этих идиотов-журналистов на пресс-конференцию и объявить, что я в дела «Маргариты» не вмешиваюсь, предоставив процесс управляющим, которые хорошо знают свою работу.
Наивная, я считала, что таким образом самоустранюсь от дел Назаренко и объективов фото– и телекамер, но все оказалось не так просто. Поскольку общественности я обозначила себя скучающей богачкой, то на мою бедную голову посыпались бесконечные приглашения на благотворительные проекты. Мне предлагали тратить прибыль империи «Маргарита» на борьбу со СПИДом, с лейкемией, с бродяжничеством, с наркоманией и проституцией. Мне предлагали построить то очередной «Диснейленд», то гостиницу, то хоспис или, на худой конец, приют для бездомных собак. Телефон разрывался от звонков. В почтовый ящик не вмещались приглашения, предложения и письма от простых граждан, которые считали, что я могу выселить из их коммуналок запойных алкоголиков и запросто прекратить военные действия сразу во всех горячих точках планеты.
