Капитан перевел взгляд с принцессы на цепь. Затем дотронулся до ошейника. Когда он повернулся, на лице его застыло выражение беспредельной ярости.
– Ваше высочество, и кто же это сделал?
– Не знаю… пока. Но любые сомнения всегда рассеиваются со временем. Вполне достаточно того, что теперь они не удерживают меня, как это подразумевалось. И все благодаря леди Роане. – Она учтиво кивнула своей спутнице, и капитан округлившимися глазами посмотрел на чужеземную девушку, словно ему захотелось запечатлеть ее облик в своей памяти навеки.
– А что сейчас за день? – спросила принцесса. – Во время нашего путешествия мы перепутали день с ночью. И я никак не могу ясно определить время.
– Сегодня – четвертый день Лакамеанда, ваше высочество.
– Значит, я уехала их Хизерхау два дня назад, – задумчиво промолвила она. – И что же, из Уркермарка не пришло ни единого значимого послания?
– Ни одного, ваше высочество! Судя по всему, короля вполне устраивает неизменность его положения.
Лудорика немного расслабилась. Но Роана догадалась, что это сообщение не вполне устроило принцессу, ибо она спросила:
– Граница Лейхштана находится в двух лигах отсюда, не так ли? Это ведь Вестергейт.
– Истинная правда, ваше высочество!
– И что… – Но она не успела договорить, ибо ее слова потонули в звуках, раздавшихся снизу. Через несколько секунд в залу стремительно ворвался еще один человек, который, увидев Лудорику, остановился, как вкопанный. Он был высок и молод, но его лицо уже прорезали глубокие морщины, вызванные постоянной ответственностью за возложенный на него долг.
По сравнению с красивым, ухоженным лицом Сандара, черты этого молодого человека могли бы показаться грубыми, невыразительными и словно вылепленными неумелым скульптором. И еще Роана обнаружила, что пристально смотрит на него, точно так же, как немногим раньше на нее глядел капитан; почему-то ей захотелось запечатлеть это лицо в своей памяти. А вот почему, она сама не знала.
Его волосы были почти такого же цвета, как и камзол, ржаво-коричневые, однако брови – такие же черные, как и у принцессы, а приподнятый подбородок придавал лицу немного надменное выражение.
От того, как он разглядывал Лудорику, Роана почувствовала некоторое неудобство, словно невольно стала свидетелем чего-то неблаговидного. Когда молодой человек пересек залу, надменное выражение исчезло с его лица, и он, взяв руку принцессы, поднял ее и приложил к губам, поклонившись ей с необычайным изяществом, которого Роана никак не ожидала.
