Но перечень скандальных побед Эмильенн на сем не завершается. Когда она выступала в «Фоли-Бержер» в роли маленького пажа, играющего на гитаре, ей удалось склонить к своим ногам самого короля Бельгии. Владыка тайком ездил к ней в Париж на свидания, назначавшиеся в маленькой наемной квартире на рю д'Артуа, по противоположной стороне которой в это время топтались агенты в штатском…
Самому Этьену Бальсану также довелось пережить мимолетное приключение с Эмильенн. Однако, в противоположность своим предшественникам (и последователям), ему удалось вырваться из ее цепких когтей прежде, чем она успела пустить прахом его состояние или даже отщипнуть от него хотя бы кроху. Этот подвиг не только стяжал ему восторги товарищей, но и заинтересованное уважение – и больше даже искреннюю дружбу самой Эмильенн. Отсюда и частые визиты ее к Этьену при полном отсутствии ревности в отношении Габриель, в которой она ценила оригинальность мышления и манеру держаться.
Что же касается самой Коко, можем ли мы назвать ее содержанкой? В общем, да. Но с позиции той эпохи это нельзя было утверждать столь категорично, поскольку Этьен отнюдь не обращался с нею как с таковою. Не могло быть и речи, чтобы он пустил по ветру свои капиталы, желая сделать ее самой элегантной из современниц. Драгоценности? Он и не думал предлагать их ей, да Коко и не намекала на то. Напротив, она отвергала всю ту роскошь, которая, как она считала, деклассировала ее. Наша горничная была благодарна Этьену за то, что в его намерения не входило превращать ее в кокотку – вроде тех украшенных султанами особ, которых титулованные покровители катают в пышных экипажах по авеню дю Буа.[15] Она слишком горда, чтобы принять то, что является в ее глазах худшим из унижений.
* * *
Конечно, у Габриель не было столь живой страсти к конному спорту, как у Этьена и его друзей, но не было и отвращения. И коль скоро этому спорту была посвящена вся жизнь тесной компании в Руалье, она решила во что бы то ни стало сделаться превосходной кавалеристкой. Не это ли самый приятный из всех возможных путей проводить жизнь? И, кроме того, она столько лет считает труд и волю самыми существенными добродетелями, призванными управлять ее существованием. Дело не столько в моральных соображениях, сколько в том, что это – единственное эффективное средство заявить о себе, которое потерпит ее гордость. Никому ничего не быть должной, не зависеть от кого бы то ни было – такова была суть ее кредо, которому она останется верна всю жизнь.
