Мы только надеемся и ждем, но сами ничего не предпринимаем.
— Говори за себя, — пробурчал Лаванжетта. — А мне придется похоронить дюжину своих людей, когда я вернусь домой.
— Я говорю про всех нас, — ответил капо. — Ты говорил о приоритетах, Оджи.
Агграванте взял снайперский значок.
— Вот проблема первоочередной важности. Те, кто думает иначе, — просто кретины. Болан — это хитрая лиса, которая всегда бежит позади своры собак.
— Послушайте, зачем зря расстраиваться! — воскликнул Лаванжетта. — Я же вам сказал, что занимаюсь решением проблемы Болана! Вот увидите, что произойдет с лисой, когда она появится в Майами!
В тишине раздался голос одного из капо, сидевшего по другую сторону стола.
— Не нужно забывать, откуда Болан начал свой поход, — сказал он. — Если кто-либо считает, что Серджио был не бойцом, а старой бабой, то пусть тут же выходит один на один. Этот Болан — настоящая армия в одном лице, и оставьте ваши дурацкие сравнения с лисой и сворой собак. Если он в этот момент находится в Майами, то нам лучше переехать в другое место.
Выступавшего звали Фрэнк Милано. Он взял в свои руки бразды правления после смерти Серджио Френчи — первого капо, который на своей шкуре испытал тяжелую руку Палача. Милано с удивлением отметил, что его еще слушают, и продолжил:
— Тем более, если мы хотим спокойно поработать. Я имею в виду…
— Мы понимаем, что ты хотел сказать, Фрэнк, — сказал Маринелло. — И я думаю, что ты прав. Серджио был настоящим мужчиной, и против этого никто не посмеет возразить. Агграванте рассматривал свои пальцы.
— Передай папе Серджио, Фрэнки, что Сиро Лаванжетта зорко стоит на страже его могилы.
— Послушайте, — сдержанно сказал Лаванжетта. — Я никого не хотел оскорблять. Я просто-напросто хотел дать понять всем присутствующим, что занимаюсь этой историей с Боланом. Если он приблизится к этому зданию ближе, чем на восемьдесят километров, можете считать, что он покойник. Я хотел, чтобы вы все поняли меня. Теперь можно поговорить о делах. Нам нужно обсудить немало важных вопросов. Не так ли, Оджи?
Маринелло собрался было ответить, но замолк, когда вдруг слегка приоткрылась дверь и в щелочку заглянул встревоженный охранник. Маринелло бросил взгляд на Лаванжетта.
— Мне кажется, Сиро, с тобой хочет поговорить один из твоих парней.
Лаванжетта быстро вышел из-за стола и направился к двери. Охранник что-то быстро зашептал ему на ухо. Когда Сиро вернулся за стол, его лицо было белее мела. Он достал сигареты, начал прикуривать, и все увидели, что у него дрожат руки. Никто не произнес ни слова. Члены «Коммиссионе» с любопытством смотрели на него, ожидая разъяснений. Когда Лаванжетта удалось, наконец, раскурить сигарету, Маринелло мягко спросил:
