На этот раз меня поразило выражение лица Бориса. Он, по-видимому, так же ясно, как и я, увидел погонщика и будто остолбенел из-за этого: лицо его было неподвижно, глаза смотрели в одну точку, какие-то странные мысли или догадки должны были бродить в его голове.
Опять странно повела себя Юля. Она внезапно сжала мою руку:
– Мне очень хочется пить. Одну минутку, – и перебежала через площадь.
Грек налил Юле воды, она что-то быстро ему сказала и вернулась к нам. Но она забыла выпить воду.
У дверей исполкома я решил, что мне надо поговорить с Пашей один на один, и поэтому, совершенно неожиданно для Бориса и Юли, сказал им:
– Подождите, я сейчас вернусь.
Наверху я в лоб спросил Пашу, что значит это прикомандирование Бориса к нам.
– Надо, – лаконически ответил он.
Я рассказал про необычайное поведение Юли, когда делал снимок. Он попросил проявить и отдать ему снимки. Затем я передал поручение Листера по поводу нивелира и карт.
– Это все давно приготовлено, – сказал он мне. – Вот двухверстка Туркестанского военного округа, я не хотел посылать с Борисом.
Я взял ящик с нивелиром и свернутые в трубку карты и направился к двери.
– Ты хоть приедешь когда-нибудь? – обернулся я. – Мы не говорили уже месяц.
– Приеду, – коротко бросил он.
Зря слов Паша не тратил. Но если говорил – делал. Значит, приедет.
А я собираюсь обмануть его и уехать в Индию и, злоупотребляя его доверием, получаю карты, которые должны помочь мне ознакомиться с промежуточными районами. Что-то есть постыдное в этой двойной игре. Но сказать ему я не могу. И отказаться от своего плана тоже не могу. Нехорошо, но выхода нет.
Глава IV РАТАЕВСКИЙ ПИШЕТ ПИСЬМО
1
Дни текли на макбаре довольно мирно и размеренно. Я опять втягивался в санскритские занятия и целыми часами сидел, читая привезенные с собой книги. Это требовало упорства, терпения и времени. Поскольку последнего было сколько угодно, я понемногу делал кое-какие успехи.
Однажды ко мне заехал Рустам, привез подарок – урюк и другие сласти – и передал привет от моей маленькой приятельницы Лейлы. Между прочим, я рассказал Рустаму про бандитский кишлак, как я забрел туда и как меня там приняли. Рустам задумался и долго молчал. Видно, он спрашивал себя, может ли он до конца доверять урусу, даже спасшему его сестру. Природная прямота и честность взяли верх, и он сказал:
– Не ругай меня, ага. Дело такое. Там был советски власть – отбирай баран, отбирай рис, отбирай урюк. Баран не давай – убивай. Много человек убивай. Большевик кишлак плохо делай, его тоже хочу плохо делай. Его голоду помирай не хочу, его басмач.
