Рубин эмира бухарского | страница 30



Только потом Рустам рассказал мне.

– Ну, а как с его сестрой? – перебил я.

– С сестрой? – переспросил Паша.

Он поднялся, подошел к двери и позвал:

– Катя, Лейла!

В комнату вбежали с сияющими лицами и бросились ко мне светловолосая Катя и молоденькая девушка с двумя черными косами и живыми черными глазами – Лейла. Они сели возле меня и стали теребить меня за руки.

– Ну, слава богу, выкарабкался, – говорила Катя. – А мы так беспокоились. Мама была здесь два раза и велела не трогать. Мы привезли целый ворох лекарств. Только теперь уж, наверно, не нужно. Мы просто заберем вас с собой.

– Как это заберете? Никуда я не поеду. Не беспокойтесь обо мне.

Хотя я и сидел насупившись, я на какое-то мгновение перехватил взгляд Павла. В глазах его почудился мне затаенный огонек, как будто он понимал меня лучше, чем я сам.

– Как же не беспокоиться! – проговорил он. – Обязаны беспокоиться.

– Почему обязаны? У вас есть свои дела, вы о них побеспокойтесь.

– У нас общие дела, – мягко сказал Павел.

Катя и Лейла сидели молча, не выпуская моих рук.

– Какие общие дела? – спросил я вызывающе, не чувствуя, однако же, прежней твердой почвы под ногами.

– Да по работе.

– Какой работе?

– Ну, вот видишь, я виноват перед тобой. Я тебе хотел показать тогда на линейке, но ты как сумасшедший кинулся от нас.

– Что ты хотел показать? – не понимал я.

– Да приказ.

– Какой приказ?

– О назначении тебя ученым секретарем археологической экспедиции.

Меня как в грудь ударило: я был не одинок, обо мне думали, я был нужен. И тут, перед всеми, я расплакался. Я был настолько слаб, что не имел сил сдержаться. Я натянул поверх головы одеяло. Все, не говоря ни слова, вышли.

Глава III НА ГОЛУБОМ ОЗЕРЕ

1

Меня увезли в больницу, где я пролежал еще неделю. Раза два ко мне приезжал Рустам, каждый раз привозил какой-нибудь гостинец – обычно изюм, прошлогодний сушеный урюк, миндаль, орехи, тутовые ягоды, которые мы тут же в саду весело поедали.

Менее приятным человеком в больнице была Юля. Нас с Катей не удивляло, когда после различных предварительных заходов она начинала забрасывать беглые и как бы невинные вопросы про экспедицию, про Листера, про то, кого мы знаем в Москве и здесь, в Фергане, и не раз про Бориса Ратаевского. Мы с Катей отвечали общими фразами, а когда она уходила, молча переглядывались.

На восьмой или девятый день я переехал в город к Паше. Настало время выезжать на место раскопок. Это связано было с хлопотами по учреждениям, с добыванием всяческого имущества, транспорта, пропусков, с разочарованиями и руготней, – и во всей этой суматохе, в этой, по существу, наинужнейшей и наинеотложнейшей работе не было человека более бесполезного и лишнего, чем я. Когда я пытался задавать какие-либо вопросы, то только дискредитировал себя. Всем делалась ясной моя наивность и никчемность в практических и хозяйственных делах.