Полные люди, подобно дельфинам и китам, легче переносят холод, потому что у них есть слой жира, который предохраняет тело от потери тепла. Очень худые люди почти совершенно не переносят холода. Наш друг, Бад Янделл, худой и жилистый, и к тому же недавно вернувшийся из южной части Тихого океана, гостил у нас в ноябре месяце, когда температура воды была около 15°. В один ясный день мы повели его купаться. Дно было сплошь усыпано устрицами и кишело омарами. Барни и я настолько были увлечены охотой, что совершенно забыли про Бада. Вдруг мы увидели, как он неуклюже забрался в нашу резиновую лодку и стал грести в направлении моря.
— Куда ты гребешь? — крикнула я.
Ответа не последовало. Он повозился с веслами, а потом, совершенно обессилев, чуть не вывалился из лодки.
Когда мы подплыли к нему, он был почти в бессознательном состоянии от холода. Подтянув лодку к берегу, мы вывалили Бада в мелкую воду и вытащили его на берег. Четыре устрицы, лежавшие на дне лодки, крепко присосались к его тонким посиневшим ногам. Сидевшие на скале доброжелатели предлагали спустить на веревочке бутылку виски. Это бы только ухудшило дело. Ему надо было согреться. Мы втащили его наверх в дом нашего друга, опустили в горячую ванну и напоили горячим чаем. Скоро он пришел в себя, но так ничего и не припомнил — ни того, как он взобрался в лодку, ни того, как мы его тащили вверх по скале.
Мы готовы были переносить холод вод Тихого океана не столько из-за опаловой раковины калифорнийской устрицы и ее сочного белого мяса, сколько из-за того, что она была символом незабываемых дней, когда мерцавший отблеск океана представлялся нам сердцевиной сапфира, светившегося яркой голубизной; когда рощи бурых водорослей отдавали пурпуром, а на полированной поверхности листьев, подобно капелькам росы, сверкали мелкие лазурные рыбки. В такие дни среди огромных черных скал мы находили усыпанные песком ущелья. К их отвесным стенам присасывались синие морские звезды, а на шестьдесят футов глубже медленно проплывали по коридорам скаты и акулы.
Там, где зеленая морская трава покачивалась в такт прибою, нас вели через отмели к логову устриц ярко-красные окуни. Полки омаров, отсвечивавших в тени зеленовато-красным отливом, шевелили своими усиками. Они представлялись нам исполинскими насекомыми, охраняющими вход на кладбище. Здесь было множество устриц, но не их мы искали. Мы влюбились в океан и наслаждались свободой движения, которую нам дали ласты.
