Канадский исследователь Марио Соус пишет: «Вряд ли можно назвать новостью сообщение в августе 1997 года информагентства FLT-AP о том, что в тюрьмах США 5,5 миллиона заключенных… Это на 3 миллиона больше, чем когда-либо было в СССР!» И добавил: «Согласно пресс-релизу департамента юстиции от 18 января 1998 года, число заключенных в США выросло в 1997 году на 96 100 человек» (М. Соус. ГУЛАГ: архивы против лжи. М, 2001, с. 19–20). За один год — почти на 100 тысяч… 3 марта при обсуждении на телевидении проблемы преступности один оратор привел такие данные: в США при их 5 процентах населения всего мира содержится 25 процентов заключенных всего мира…
А что касается смирновских костей на каждом шагу или уверений Солженицына о том, что «на общих работах через две недели дашь дубаря», то можно было бы напомнить, допустим, о таких известных страдальцах «сталинских лагерей», как академик Лихачев, очеркист Олег Волков, мемуарист Лев Разгон и тот же Солженицын. Да, все эти антисоветчики сидели, и вот, представьте, побывав в «кругах ада», первый прожил 93 года, второй — 96, третий — 98, а лагерный дока Солженицын-Ветров, несомненно, переживет их всех, может быть, даже вместе взятых. И тут для ясности добавим из упомянутой книги И. Пыхалова: «Как свидетельствуют цифры, вопреки уверениям „обличителей“, смертность заключенных при Сталине держалась на весьма низком уровне. Однако во время войны положение заключенных ГУЛАГа ухудшилось. Нормы питания были значительно снижены, что сразу же привело к резкому увеличению смертности… Тем не менее, даже в самые тяжелые 1942 и 1943 годы смертность заключенных составляла около 20 % в год в лагерях и около 10 % в год в тюрьмах, а не 10 % в месяц, как утверждает, например, Солженицын. (И не 1 % в день, как нагло врет он в другом месте. — В.Б.) К началу же 50-х годов в лагерях и колониях смертность упала ниже 1 % в год, в а тюрьмах — ниже 0,5 %» (с. 26).
Что касается О. Волкова и Л. Разгона, то им вообще следовало бы всю жизнь благодарить судьбу за то, что лагерь избавил их от фронта, где они очень просто могли оказаться в числе тех более чем двадцати миллионов соотечественников, что не вернулись назад. А Д. Лихачеву, когда началась война, шел всего лишь 35-й год, и был он не инженером на танковом заводе, а младшим научным сотрудником в Институте русской литературы. Такие подлежали мобилизации в первую очередь. Как этот великий патриот и будущий лауреат Сталинской премии избежал ее, неизвестно…
