– Слушай, может, не надо? – остановил я Сергея, – Чего ты себе душу рвешь – не на исповеди, а я не поп.
– Да я о другом хотел сказать… Не в Людке дело! В Общем, Саня – так босса ее зовут, пушку из кармана вытащил, кодлу разогнал. Ну и сам, естественно, ноги сделал, от ментов подальше. В тачку с Людкой вскочил, смотрит: подруга эта, путанка, совсем молодая еще девчонка, тоже из ресторана выбегает. Тоже, значит, хочет сдуться. А на улице – ни машины!…В общем, взял он ее в свою «тачку»…
– «Шестерочка», наверное, цвета «металлик».
– Не, «мокрый асфальт»… Да не в этом дело! – Сергей протянул руку к бутылке, налил еще по – пятьдесят грамм, пошарил взглядом по столу в поисках закуски.
Нашел кусок хлеба, по-братски разделил его на двоих, чокнулся, выпил и продолжил:
– Отвезли они ее домой. Девчонка на Васильевском острове живет. С матерью. Поздно было, мать спала, девчонка пригласила их к себе в комнату, чаю поставила…
– Неужто групповуху организовала?! – свистнул я.
– Андрей, откуда в тебе столько цинизма? – поморщился Серый. – Смотрю на тебя и удивляюсь…
– Ладно, извини. Значит, не организовала. Значит, Пастернака читать наизусть начала:
"Зал утих, я вышел на подмостки,
Прислоняясь к дверному косяку…"
Кстати, ты давно «косяками» не баловался?
– Заткнись и слушай.
– Понял.
… – В общем, Андрюха, дальше получилось, как в дешевой мелодраме «Интердевочка»: шок прошел, девка в истерику. Сопли, слезы, слюни. Начала про свою горемычную жизнь рассказывать. Отец год назад в автомобильной катастрофе погиб, мать с горя слегла. Полгода была в больнице. Чтобы себя и мать прокормить, девчонка эта, ее, кстати, Аллой зовут, институт бросила, работать пошла.
Неделю назад ее кооператив, в котором эти дурацкие «варенки» шили, накрылся медным тазом. А жрать-то надо… Поголодала, начиталась и наслушалась баек про роскошную жизнь путан и пошла на панель. В этот самый кабак, значит. Первый раз, в первый класс. Ты знаешь, чужаков в этом деле не любят…
– Откуда мне знать, я же не сутенер…
– …вот на нее «крыша» и наехала – не обращая внимания на реплику, закончил Сергей.
Я внимательно слушал его, хотя совсем не понимал, какого черта он мне все это рассказывает. Подобными сентиментальными историями были забиты все бульварные газеты нашего дурацкого переходного периода начала 90-х годов. Страна и мы катились в какую-то пропасть, рушились привычные связи между людьми. Все прежние ценности, которыми общество жило десятилетиями, валились в тартарары. Я смотрел на Сергея, неистребимого романтика, и не мог понять, чего это он так разволновался от этой типичной истории. Пришел к мысли, что старые дрожжи взыграли.
