– Это первое-второе-третье… – сказал я. – А сколько вас там было?
Я уже много раз слушал различные военные байки, которые по своей правдивости и достоверности значительно обгоняли всякие рыбацкие истории. И уже, скорей, по привычке я старался уточнять все детали до мельчайшей подробности.
– Да человек пятнадцать-восемнадцать. Два наших отделения и танкисты, ну один экипаж. На всех выходило по неполному термосу каши да супа…
– Это которые по пояс термоса? С ручками по бокам? – вновь перебил его я.
– Да нет. Это двенадцатилитровые термоса. Ручка у них сверху на крышке. А спереди еще лямки есть, чтобы за спину одеть можно было. У вас что, таких никогда не было? – недоверчиво спросил бывший десантник.
– Я же в спецназе был, – попытался оправдаться я. – Всю жизнь на сухпайках просидели. Всё консервы да котелочки. В учебке, правда, нам на стрельбище подвозили еду в таких больших термосах, у которых по бокам две ручки.
Мое враньё было, видимо, убедительным, но внутри почему-то стало неловко.
– Вот поднимаюсь я один по уже протоптанной тропинке. Слева каша, справа суп, за спиной вещмешок армейский с хлебом и двумя флягами с компотом…
– Это такие двухлитровые алюминиевые? На ремешке? – обрадовался я, вспомнив свой, вернее, грозненский сироп-ликер.
– Ну да, – подтвердил Дмитрий Викторович. – Мы их у танкистов брали, чтобы со фляжками нашими не мучиться.
Я невольно рассмеялся, вспомнив ликеро-водочный эпизод моих странствий по Чечне.
– А я их у своих бетеерщиков позаимствовал. Хорошая вещь! Сейчас где-то у меня в подвале висят. Интересно, в Великую Отечественную такие были или нет?
– Наверное, они тогда-то и появились! – улыбнулся мой собеседник. Это ж сколько лет они на вооружении стоят?! Там, единственное, крышка слишком широкая и по своей резьбе плохо ходит…
– Да. Бывало такое… – согласился я. – Ну и резинка не выдерживает температуры высокой… Разлезается в стороны и герметичность пропала.
Да… Надо признать, что эти фляги всё-таки разрядили сложившуюся обстановку легкого недоверия и непонимания, некоторая напряженность улетучилась и мы признали каждый друг друга за своего. Хотя он служил в те времена, когда я еще не родился, и между нами была значительная разница в прожитых годах, но вот именно по таким вроде бы незначительным мелочам и деталям приходило приятное осознание того, что этот поначалу посторонний человек воспринимает мир также как и ты. Как говорил Маугли: «Мы с тобой одной крови… Ты и я…»
