– А артиллерия?
– Там боевики подобрались к нашим позициям уже так близко, что когда начала артиллерия работать, то немного накрыла и своих. Это потом… Когда всё было почти кончено, тогда комбат Евдюхин вызвал огонь на себя. Так он и погиб около радиостанции.
– А… Ваш?.. – с трудом выдохнул я.
– Я тогда еще не знал, как моего Диму… – тяжело вздохнул Петров. – Мне рассказали, как его нашли… В первый раз наша разведка заползла на высоту спустя пару часов как всё там затихло. То есть под самое утро… Они в этих сумерках обнаружили тело Евдюхина, других офицеров и моего сына… Но тут показались духи из тылового отряда, которые собирали оружие, боеприпасы и так далее. Разведчики тут же уползли обратно. И во второй раз наши поднялись на горку уже на следующее утро. Все тела погибших лежат как и вчера, только нет лейтенанта Петрова. Ночью выпал снег, и от того места, где он лежал, идут чьи-то следы… Причем, это следы босых ног… Мне это офицер-медик рассказывал… Который всё это видел…
Дмитрий Викторович замолчал и несколько минут собирался с духом, прежде чем заговорить снова.
– Наши пошли по следу, и у края одной расщелины он обрывается… Они спускаются туда и находят там моего сына… Сидящего на корточках… Но уже мертвого… Он даже еще теплый был. На губах красная пена от прострелянного легкого. А умер он не от ран или, там, потери крови… Смерть наступила от переохлаждения… Мой тяжелораненый сын просто замерз…
Мне очень хотелось куда-нибудь уйти или убежать, разбить что-нибудь вдребезги, прикончить соседа собаку… Сделать хоть что-нибудь не потому, что мне было невыносимо слушать безжизненный голос отца погибшего сына, а потому что это проклятое вселенское зло всё-таки тоже должно понести хоть какую-то долю ответственности…
Но я сидел, закрывши глазницы правой ладонью, и старался поровнее произнести то, что я с леденящим холодом понял несколько минут назад.
– Всё это время… Эти сутки ваш сын был живой.
– Да, – просто и автоматически согласился со мной отец лейтенанта. – Я это знаю. Доктор сказал, что у него было прострелено легкое слева сверху, были другие ранения, но не очень тяжелые. Кровь, конечно, он потерял.
– Получается, он был без сознания, когда его нашли в первый раз. А потом боевики сняли с него обувь, – я попытался логически воссоздать весь ужас последних часов жизни лейтенанта.
– Не только ботинки. Они срезали с ремня пистолет с охотничьим ножом и забрали его документы, – уточнил Петров. – А затем он пришел в сознание… Может быть, от холода… И босыми ногами сам дошел и спустился в эту щель. А там сел на корточки, чтобы хоть как-то согреться… И стал ждать наших…
