— Ладно, чуть-чуть не считается, — махнул рукой именинник и взялся за гитару. — Давайте лучше споём!
Общий, объединяющий любую мужскую компанию, в том числе и милицейскую, градус за столом был уже на высоте, русская душа не может без песни, а песня сейчас была конечно о войне.
— Я не помню, сколько за камнем лежал.
Он стрелял и стрелял. Я — патроны считал.
Я устал, но ведь он — не железный, шакал,
Он ведь тоже устал!
А в России у нас — леса, поля, луга.
А в России сейчас снега, снега, снега…
А в России домой провожают ребята невест,
Над моей головой — южный крест…
Вот и он замолчал за соседней скалой.
Он привык, ему горы — что дом родной…
А в России у нас — леса, поля, луга.
А в России сейчас снега, снега, снега…
— Да уж, Сибирь наша точно сейчас в снегах, — грустно сказал Смирнов. — Такой грязи, как здесь, там нету. Давайте, мужики, за Сибирь, а? Хоть вы, может, и не бывали у нас, а земля наша замечательная! Легко дышится, просторно живется.
Голос капитана заметно дрогнул, его печаль как-то сразу передалась застолью, Рыжков отложил гитару.
— Алексей Иванович, у тебя кто в Омске? — спросил Олег.
— Две жены, одна бывшая, конечно, четверо ребятишек. Я, мужики, богатый!
За столом одобрительно загудели:
— О-о!… Молодец, капитан!
— Отец-герой!
— В таком случае, роду Смирновых нет переводу!
Снова поднялся Нуйков, призвал:
— За Смирновых, господа офицеры! За новое поколение сибиряков!
Выпили, помолчали.
— Чечня для России — крест, да. — Нуйков говорил негромко, раздумчиво, его все хорошо слышали. — И нести его нам, тащить на горбу долго. Всегда!… Эх! Жили, ведь, не тужили. Мы, москали, хохлы, чечены, грузины… Теперь враги. Разбежались по своим углам и — гав! гав! — друг на друга. За оружие взялись, метелим тут, в Чечне, почем зря. Мы — их, они — нас. А зачем, спрашивается?! Мы-то с вами, менты, что от этого имеем? Или армия? Вон, в Грозном, сколько парней намолотили. Да и сам город — развалины, лунный пейзаж!
— Грозный нам и восстанавливать, попомните мои слова! — Смирнов пребывал всё в том же меланхолическом состоянии. — Если, конечно, доживем.
— Алексей, дружище, что за настроение! — Нуйков приобнял капитана, за плечи. — Хватит хандрить, тоску за столом нагонять! День рождения у подчинённого, а он… сидит, киснет. Ну-ка, наливай!
— Да так я, мужики, так! — Смирнов как-то через силу улыбнулся. — Накатило что-то…
— Война, любая, когда-нибудь да кончается. — Это Дима Шевцов, старлей. Тоже сидит задумчивый, мысли его где-то далеко, не за столом. Потребовал:
