* * *
На следующее утро дивизион, в который входила конно-горная батарея, пошел в сторону порта. Ехали как могли быстро, не глядя по сторонам, обгоняя повозки с беженцами и пеших людей. Дорога проходила мимо лазарета. Раненые офицеры на костылях стояли на пороге и умоляли взять их с собой. Борис сжал зубы и отвернулся. Куда они могли взять беспомощных людей, если сами не знали, попадут ли на судно.
– Не эвакуировать раненых! Пусть тот, кто это сделал, вечно горит в аду! – прошипел Алымов сквозь стиснутые зубы.
Борис только выругался, кипя от бессильной злобы. Показалась пристань.
Молча прошли к последнему пирсу. Они опоздали. Судно «Аю-Даг» пришло ночью, его уже успели загрузить людьми. На палубе было черно от народа, громоздились узлы, баулы, какие-то ящики.
Командир дивизиона полковник Никифоров спешился и скомандовал:
– Распрягай! Лошадей оставляем здесь. Орудия испортить!
Молча сняли с орудий прицелы и замки, прицелы разбили, замки выбросили в море, чтобы красные не могли воспользоваться брошенными пушками.
– Расседлайте и разнуздайте!. Кто может – пристрелите. Но седла возьмите с собой, они нам пригодятся.
Этот приказ артиллеристы выполнили с сердечной мукой. Ездовые, вчерашние крестьяне, со слезами на глазах прощались с упряжными лошадьми. Борис обнял за шею игреневого Ахилла, тот скосил выразительный карий глаз и горестно заржал.
Борис расседлал его и подвел к калитке заброшенного сада. Там пробивалась зеленая травка и был бассейн с водой.
– Оставайся, дружище, отдохни от походов! Уж тебе-то красные ничего не сделают!
Ахилл упирался и не хотел оставаться, Борис обнял его за шею и поцеловал в теплую морду, чувствуя, что слезы набегают на глаза. Он терял верного товарища, который не раз выносил его из боя, спасая жизнь.
С седлами на плечах прошли по пристани к пароходу. На сходнях стоял матрос с ружьем, а возле две подводы, заполненные ранеными. Лошадь первой подводы держала под уздцы высокая женщина в белой косынке с красным крестом и накинутом коротком полушубке.
– Вы должны взять раненых, – монотонно повторяла сестра, – их нельзя оставлять красным на верную смерть.
– Отойди! – крикнул матрос и вскинул винтовку.
Капитан корабля взял в руки рупор и крикнул в сторону берега:
– Я больше не могу никого взять! Нет места!
– Господа артиллеристы! – повернулась к ним сестра, и Борис понял, отчего у нее такой монотонный голос – она еле держалась на ногах от переутомления. – Господа, сделайте что-нибудь! Нельзя же бросить здесь, на пристани, беспомощных раненых!
