Каюта капитана была устроена внутри шхуны и освещалась только фонарём, висевшим у потолка. Посредине комнаты сидел, поджав ноги, толстый человек с лицом Будды. Трудно было сказать, сколько ему лет, весел он или печален, — бронзовая маска лица была непроницаема. На нём было надето два халата — нижний — белый с отворотами, открывавшими тучную шею, и верхний — голубой, с широкими рукавами. Полы халата на коленях были подвёрнуты в виде валика. Будда сидел, опустив глаза на ковёр и склонив голову, как будто он глубоко задумался или молился.
Ванюшка остановился у двери и зорким взглядом окинул комнату. Направо виднелась узкая дверь, а за нею — самая обыкновенная «европейская» каюта.
И ещё одно увидал Ванюшка: из-за двери в капитанскую каюту выглядывала хорошенькая, на вид совсем юная японка с косо посаженными миндалинками чёрных глаз, коротко остриженная. На японке была матроска и короткая синяя юбка, на ногах — лёгкие европейские туфли. Девушка смотрела на Ванюшку с полудетским-полуженским любопытством. Ванюшка улыбнулся и весело мигнул ей.
Будда, очевидно, умел, глядя на пол, видеть, что делается вокруг. Он неожиданно проговорил несколько японских слов, после которых японочка, улыбнувшись в ответ на приветствие Ванюшки, скрылась за дверью и прикрыла её.
— Прошу вас, садитесь, — сказал Таяма по-русски, и довольно правильно.
— Я вижу гражданина Таяму Риокици? — спросил Ванюшка, не без труда усаживаясь на подушку в своём водолазном костюме.
Таяма ещё ниже наклонил голову и сказал:
— Вы видите перед собою вашего покорнейшего слугу. Я сам и моя шхуна в вашем распоряжении. Если вы пришли ко мне по делу, то дело не уйдёт. Вы мой гость, и вы должны осчастливить меня, разделив со мною утреннюю трапезу.
В капитанской каюте опять мелькнула матросская блузка японки. Ванюшке очень хотелось вновь подмигнуть ей, но положение обязывало, — и дипломат только повёл бровью. Таяма, как ожившая статуя, принял с колен руки и налил из бутылки две рюмки.
Тонкий аромат прекрасного рома наполнил комнату.
— Благодарю, не пью! — сказал Ванюшка, поднимая руку. — И вообще я хотел бы поговорить раньше о деле.
Будда опять превратился в статую. Потом в его руках неожиданно появился веер, которым Таяма начал обмахивать своё лицо, хотя в каюте не было жарко. Быть может, это был только хитрый манёвр. И в самом деле: Ванюшка засмотрелся на «фокусный» веер, произошла пауза, которой воспользовался Таяма. Не давая говорить Ванюшке, он начал говорить сам, — жаловаться на плохие времена, на перенаселённость Островов, на безвыходное положение тысяч японских семейств.
