Отец Жозеф сообщил, что герцога необходимо отозвать из Парижа. И как можно скорей. Леди Клэрик была не только безнравственна, но и хитра.
– Вы, наверное, слышали, – сказала она отцу Жозефу, – что теперь у нас идут страшные распри между пресвитерианцами и пуританами. [2] Это та секира, которая когда-нибудь сможет подсечь королевскую власть. Пока мятеж лишь тлеет. Раздуйте искру, и он вспыхнет, а его зарево будет видно Бэкингему даже из Франции!
Отец Жозеф счел совет мстительной леди настолько хорошим, что немедленно ему последовал. С ее помощью он добился встречи с вождями пуритан, пообещал им содействие французских кальвинистов (будучи сам остервенелым католиком), свел знакомство даже с Кромвелем и умудрился его тоже одурачить мнимым своим сочувствием к идеям «братьев пуритан». Конечно, он старался услужить собственному влюбленному и ревнивому патрону, однако при этом не понимая, что такое любовь, и вообще не в силах уразуметь, как из-за пары прелестных глазок и бурно вздымающихся грудей какой-то бабенки (да пусть она хоть тридцать раз королева, баба – она баба и есть!) можно так переживать. Другое дело – вопросы веры и религии. Другое дело – победа над грязными протестантами! Именно ради этой грядущей победы, в которую отец Жозеф верил так же свято, как в Писание, он и мутил английскую воду, как мог. И очень скоро его стараниями мятежи пуритан в Англии приняли поистине угрожающий характер, так что спустя две недели отец Жозеф вернулся в Париж с чувством исполненного долга. Бэкингем, который постоянно был в курсе дел своей страны, начал получать депеши, одна другой тревожней. Он, конечно, старался успокаивать принцессу Генриетту, однако сам был далеко не спокоен и с трудом скрывал уныние. Но главной причиной его тревоги и уныния было именно то, что он до сих пор ни разу не смог остаться наедине с королевой.
Повезло, что называется, неожиданно. Видимо, молитвы двух людей, снедаемых любовной тоской, смягчили непреклонное Провидение, и оно все же дозволило им встретиться.
Назавтра после того дня, как принцессе Генриетте пришлось покинуть в сопровождении своей свиты Париж и отправиться в Англию, ее брат король Людовик слег в лихорадке в Компьене. Королева была вынуждена проводить ночь вдали от него, и мадам де Шеврез тайком провела в ее гардеробную исстрадавшегося герцога. А потом закрыла за собой дверь с тайным вздохом, завидуя своей дорогой подруге, которой сейчас предстояло насладиться утонченными ласками Бэкингема, и в то же время хитренько улыбаясь, потому что самой-то ей выпадала возможность наслаждаться его ласками гораздо чаще. Да, покупая расположение герцогини де Шеврез, Бэкингем платил ей щедро, не скупясь! Другое дело, что повиновался он в равной степени необходимости и похоти, которая составляла неотъемлемую часть его натуры, но к королеве его влекла любовь, и Анна наконец-то – впервые в жизни! – поняла, что испытывает влюбленная женщина, находясь в объятиях влюбленного мужчины.
