— Когда начальство кого-то слушало?
— А мы — разгребай. Ну-ка… все-таки кто-то есть…
Он опять приподнялся и стал пристально вглядываться в темноту леса. Серегин на четвереньках пересек площадку и стал смотреть с другой стороны.
Это была древняя башенка, последнее, что уцелело от маленькой белокаменной крепости, стоявшей на переправе. Сейчас и река пересохла, вернее, ушла отсюда, главное русло было теперь километрах в десяти к югу, и дорогой давно никто не пользовался — между сланцевых плит местами пробивались кусты и даже деревца.
До замка отсюда было четыре километра по прямой — через лес и луг. Но могло быть хоть четыреста, потому что уже светло, а через час взойдет солнце. Хочешь не хочешь, а день придется проторчать здесь… длинный жаркий день. Потому что сутки здесь, хоть и делятся на две дюжины долей, в пересчете на земные длятся почти тридцать часов. И летний день в этих широтах — это двадцать земных часов…
На Тироне никогда не бывает сплошной темноты: шесть лун, хоть и мелких сравнительно, но одна-две на небе есть всегда, так что при хорошем ночном зрении можно что-нибудь рассмотреть. Сейчас конфигурация лун такая, что самый темный час — сразу после заката. Темнеет здесь стремительно, сумерек почти нет…
На ночное зрение Серегин не жаловался никогда — даром что дальтоник и некоторые оттенки красного и зеленого казались ему одним цветом. Вот и сейчас — всмотревшись, он различил между стволами множественное небыстрое движение.
— Костя, — позвал он. — Кость…
Что-то вроде всхлипа…
Он резко обернулся, вскидывая автомат. Санчес оседал, держась обеими руками за голову, а через стену плавно, как в замедленном кино, переплывали три черные фигуры. Серегин повел стволом, вжав спуск до максимального темпа стрельбы. С визгом электропилы, врубившейся в суковатый дуб, поток игольчато-тонких (три целых семь десятых миллиметра) пуль срубил всех троих. Не теряя времени, Серегин сорвал с ремня и перебросил через парапет циркониевую гранату, потом вторую. Они взрывались вроде бы не сильно, но осколками секли все живое в радиусе полусотни метров. С той стороны перемахнул еще один черный, его Серегин молча ударил прикладом и выкинул обратно. Несколько секунд было тихо… десять секунд было тихо… Потом началась пальба — со всех сторон. Пришлось присесть на корточки. Тяжелые пули врезались в гребень парапета или с паровозным гудением проносились над самой головой.
Что ни говори, а стрелять чапы научились…
