– Увы, доктор. Однако отсутствие улик – та же улика. В квартире этого человека – будем пока именовать его так – не было и следа каких-либо записей или личных вещей, которые могли бы поведать нам о нем нечто интересное.
– Шпион! – воскликнул я.
Холмс фыркнул.
– Чей? И потом, даже если и так, все равно уже поздно: птичка улетела.
– Шпион какой-нибудь иностранной державы…
Холмс усмехнулся.
– Вот уж точно.
– Скорее всего, России или Германии. А может, Франции или Соединенных Штатов. В Лондоне шпионов хоть пруд пруди.
В слезящихся глазах Холмса мелькнула насмешка.
– Мой милый доктор, ну посудите сами. Что делать агенту любой из перечисленных вами стран в Британском музее, куда открыт свободный доступ всем желающим, в том числе дипломатам?
Если бы дело на том и закончилось, то, признаюсь вам честно, я вряд ли собрался бы записать это последнее приключение прославленного сыщика. Дело в том, что во мне крепло убеждение, что мой друг окончательно впал в старческое слабоумие, а наблюдать за угасанием великого человека очень и очень тяжело. Однако конец расследования поверг меня в полное недоумение, и потому я сообщаю тем, кому небезразлична судьба Шерлока Холмса, только факты безо всяких прикрас.
На следующий вечер после описанного выше разговора в дверь постучали. Я не слышал ни звонка, ни голоса квартирной хозяйки – только стук в нашу дверь.
Мой друг нахмурился; на лице его – что случалось нечасто – появилось выражение недоумения. Я пошел открывать; он пробормотал что-то, вертя в руках свой слуховой аппарат.
Стоящий на пороге человек выглядел лет на тридцать пять; он был безукоризненно одет и держался весьма непринужденно. Все еще находясь под впечатлением нашего с Холмсом последнего разговора, я спросил довольно неприветливо:
– Чем обязаны?
– У меня дело к… – начал было незнакомец.
– Ба! – воскликнул сыщик. – Сеньор Меркадо-Мендес! Или правильнее будет сказать, герр доктор Бехштайн? А может быть, лучше мистер Джеймс Филлимор? Мы снова с вами встретились! Последний раз мы имели честь видеть друг друга на борту катера «Алисия», правильно?
Сказать, что я был удивлен, значит ничего не сказать. В свое время, давным-давно, я описал таинственное происшествие с катером «Алисия», который бесследно пропал, поглощенный завесой тумана. Это был один из немногих случаев, который мой друг, находившийся тогда в полном расцвете сил, не сумел раскрыть. Имя Джеймса Филлимора тоже было мне хорошо знакомо: однажды он вернулся домой за зонтиком, и с тех пор его никто не видел.
