Напоследок, у самой двери подъезда, я объяснил Иванову, зачем я, собственно, его позвал:
– У меня это… Новый фильм есть!
– А, клево.
На том и договорились.
Я втащил Иванова в прихожую, хорошенько запер за ним дверь, прошел вперед в свою комнату. Невидимка сидел на подоконнике, весь такой трепетный в предвкушении кровушки насущной, но Иванов, понятно, его не видел.
– Что за фильм-то?
– Сейчас увидишь. – Я встал посреди комнаты, прямо, пятки вместе и, как дурак, выдал: – Хочу мир во всем мире!
– Чего? – не понял Иванов. – Мы и не ссорились вроде. Ну, последнее время.
Я отмахнулся и преданно уставился на Невидимку (тот сидел себе на подоконнике и противно хихикал).
– Ты че, не понял? Хочу мир во всем мире!
– Ну и хоти! – Невидимка уже откровенно ржал. – Я тебе что, Господь Бог или президенты всех стран в одном лице?! Думай, что просишь!
Я подумал, а Иванов некстати занервничал:
– Ты че, Андрюх? Все нормально?
– Да, подожди, сейчас… Хочу… – Блин, ну и лох мой Невидимка, оказывается! Мертвых воскрешать ему не слабо?, а вот мир во всем мире – затруднительно. Кто их разберет, этих вампиров! Хорошо: – Хочу, чтобы вернулся депутат Александр Пупкин, убитый в прошлом году!
– Ну, ты дебил! – хором выдали мне Иванов и Невидимка.
Невидимка хотя бы обосновал:
– Ты, парень, это… В политику-то не лезь, она и так далека от законов природы, непонятно, на чем держится. Если еще и ты будешь что-то менять, вмешиваться, то я за последствия не отвечаю. Попроси что-нибудь простенькое, нейтральное, не вызывающее критических последствий… Во! – Он кивнул на окно.
– Андрюх, че за фильм-то?
– Погоди ты!
За окном была школа. У школы тоже есть окна, и какая-то несознательная первоклашка их заклеивала. Одна. Стоя на подоконнике в полный рост, она не могла дотянуться до верхних створок, но очень старалась. Скользкий подоконник, разболтанные шпингалеты, открытая настежь рама, чтобы проклеить изнутри. Неосторожный шаг – и…
– Не хо-чу!
– Чего не хочешь-то?.. Ой, смотри, разобьется! – Иванов подлетел к окну и уставился сквозь Невидимку.
Я тоже смотрел. Я увидел, как первоклашка спотыкается, как пытается удержаться за воздух, как летит, кувыркаясь, ударяется о ледяной асфальт с брызгами. Как лежит, не шевелясь… Бесшумно все, как в кино, мне же из-за стекла не слышно.
– Блин! – успел сказать Иванов.
А первоклашка снова стояла на подоконнике и заклеивала окно. Только висок потирала: может, так просто, а может – она еще чувствовала боль от удара.
