– Нужно уметь проигрывать достойно… – сказал он.
– Вот ты и проигрывай, – фыркнул Артем. То, что он случайно заметил, слегка опустив голову и скосив взгляд, заставило его приготовиться к броску.
– Эй, ты, как там тебя! – выкрикнул с дальнего края стола до сих под сохранявший молчание сухопарый и тонкогубый мужик. – Ответь мне на один вопрос…
Этот хмырь, сообразил Артем, специально заговаривает мне зубы, отвлекает внимание на себя. Артем оказался прав – один из оклемавшихся телохранителей бесшумно поднялся, взял со стола пустую пузатую бутылку из-под «Реми Мартен» и вот-вот готов был ударить его по затылку. Вокруг Артема образовалась своего рода зона отчуждения, пересекать которую даже со стволом в руках не решался ни начальник охраны только что вызвавшего подмогу Бори Спасского, ни его напарник. Один замах – и тонкий французский колпак вряд ли смягчит сокрушительный удар. Затем можно будет перевести дыхание, спокойно надеть на бесчувственного повара «браслеты» и сдать его подоспевшим к злополучной «Мельнице» сотрудникам частного охранного предприятия, находящегося на содержании Усть-Озернинской администрации…
Артем понял, что это – подарок судьбы. Когда боец во время схватки теряет хладнокровие и, ослепленный яростью, сломя голову бросается на соперника, сам бог велит наказать его за непростительную для профессионала глупость.
Точно уловив миг, когда занесенная над его головой рука охранника с бутылкой начала стремительное движение вниз, Греков резко присел, почти упал на корточки, уходя в сторону и вниз из предполагаемой точки поражения, провел заднюю подсечку, не глядя ударил локтем в грудь потерявшего равновесие, падающего на него сверху телохранителя, сбив ему дыхание, выхватил из безвольно повисшей руки бутылку и молниеносно метнул ее, метя в лоб по-прежнему не спускающего с него пистолет матерого бультерьера. По правде говоря, даже на пике своей спортивной формы Артем никогда не был силен в прицельном метании предметов, каждый раз с лихвой выбирая весь запас допустимой погрешности. Да и коньячная бутылка – не армейский штык-нож. Но промахнуться ею с четырех-пяти шагов по мишени размером десять на десять было практически невозможно. Угодив донышком точно в лоб «старшему», импровизированная граната на время оглушила его, заставив выпустить ствол и рухнуть на колени, после чего упала на пол и со звоном разлетелась десятками осколков.
Завладеть выпавшим из ослабевших рук оружием и направить его на второго телохранителя, попытавшегося было бросить мобильник и выдернуть из наплечной кабуры свой пистолет, заняло не больше трех секунд Норма. Зато расклад сил в банкетном зале сразу переменился на сто восемьдесят градусов. И первым, как ни странно, отреагировал на это обнадеживающее для него известие именно старый еврей Зяма Гольданский:
