Получив вскоре вожделенную свободу, вонючие доходяги спешно ретировались за дверь мусарни.
Сержант подвел Грека к пустующей распахнутой клетке и кивнул на нары:
– Ну что, наркот гребаный, добро пожаловать на парашу. – На роже мента появилась глумливая ухмылка. – У нас здесь, конечно, не СИЗО, однако ж антураж по теме. Так что привыкай к комфорту. На волю теперь уже не скоро попадешь. Лет, думется, через пять, а то и все семь! Гы-гы-гы!
– Я посмотрю, как ты через пару дней лаять будешь, сявка, – сквозь зубы процедил Грек.
Чуть коснувшись мента широким плечом, он медленно, с достоинством вошел в «обезьянник». За спиной тут же лязгнул давно не смазываемый замок. Переступив порог, гильотиной отделивший его от оставшейся снаружи свободы, Артем не стал садиться на нары. Он обернулся, до белизны в костяшках сжал пальцами холодные, в струпьях облупившийся краски, прутья, поймал глазами откровенно довольный взгляд успешно сработавшего «халтуру» похмельного лейтенанта и спокойно, вполголоса сказал:
– Ты, урод, тоже не радуйся. Готов спорить – ты ведь еще не понял, во что влип. В обществе с ограниченной ответственностью по имени ФСБ очень, знаешь ли, не любят, когда всякое лежалое дерьмо вмешивается в дела конторы. В особенности если это дерьмо – вслепую купленный за бабки мелкий мент. Так что вымойся, смени трусы, нагнись и готовься получать удовольствие. Тля…
– Разберемся, – предательски вильнув взглядом, как-то на удивление вяло огрызнулся на оскорбление явно озадаченный мент, почувствовавший себя очень неуютно при упоминании о спецслужбах. Его реакция на угрозы задержанного питерца – лейтеха это видел – не осталась без внимания подельников. Особенно этой, скривившей напомаженные рабочие губки, присланной полковником в качестве «подсадной утки» аппетитной сучки. И чтобы хоть как-то загладить свое позорное замешательство, мент сделал индюшачью стойку, нацепил на опухшую рожу самое угрожающее выражение морды лица и рявкнул:
– А на будущее предупреждаю – еще раз подашь голос, прямиком отправишься в реанимацию!!! Я тебе устрою, сука, арест с сопротивлением!!! На всю оставшуюся жизнь меня запомнишь!!! Всосал, падла?!
Артем презрительно ухмыльнулся, как прожженый урка или бык, демонстративно сплюнул сквозь решетку на грязный пол «обезьянника» и, не сказав ни слова, перевел свой полный холодной неприязни взгляд на женщину, впервые за все время разыгранного как по нотам проклятого спектакля обращаясь к его главной героине, с авторучкой в руке задумчиво склонившейся над листком бумаги и, как ни в чем ни бывало, курящей коричневую дамскую сигарету:
