– Ты что… – захлебнулся от негодования Влад, – гадишь здесь, сволочь?!
– Э-э… – набычился источающий стойкое похмельное амбре алкаш. Однако, оценив габариты Невского, на явную ответную грубость не решился. Процедил лишь по-блатному, кривя обшелушенные губищи: – Че-че!.. Живу я здесь, вот че!
– Где «здесь»? – Влад сделал полшага навстречу мужику. Вгляделся. Лет тридцати, но бухарик записной, так что можно дать и больше. Неухоженный, жалкий и отталкивающий одновременно.
– Здеся! – алкаш ткнул пальцем наверх. – На пятом этаже, бля. Девятнадцатая квартира. По-ол?
– Выходит, – шумно вдохнул Влад, – если ты здесь живешь, значит, имеешь право отливать в подъезде, что ли?
– Ну, – тупо мотнул башкой абориген, гордо расправив впалую грудь. – А че?!
– А дома, в сортире, ты поссать не мог, скотина?
– Че?.. Где? – тупо вращал зенками мужик.
– В Караганде!
Говорить дальше не имело смысла. «Железная» логика этого алконавта просто убила Невского наповал. Фраза «живу я здесь» оказалась сильнее спонтанно вспыхнувшей злости, до того она была абсурдной. «Сюр» какой-то. Но ведь мужик – Влад мог в этом поклясться – произнес ее на полном серьезе. Как вескую причину справления надобностей именно здесь, а не по-соседству, под ближайшим кустом. Безнадега. Тоска.
– Снимай куртку, – Влад взглянул в мутные глаза алкаша.
– Это еще зачем? – кажется, в воспаленном мозгу мужика впервые с начала стычки промелькнуло некое подобие мыслительной деятельности. Поняв, чего именно от него хотят, сказал: – Да пошел ты…
Тратить время на уговоры Невский благоразумно не стал. Просто одним коротким, не слишком сильным апперкотом засадил калдырику в живот, и когда тот, захрипев, стал сползать по облупившейся стене подъезда, в два счета содрал с него засаленную куртку. Набросил на пауком расплывшуюся под ногами зловонную лужу, дождался, когда мужик очухается, а потом самым зловещим, на какой вообще был способен, тоном процедил:
– Вытирай, гнида. Считаю до трех. Потом буду бить ногами за каждую секунду простоя. Начал, падаль!!!
Мужик, стоя на карачках в луже собственной мочи, потянулся было за курткой, но вдруг остановился. Поднял лицо. Зло зыркнул на Невского из-под насупленных бровей. Улыбнулся – гаденько так, презрительно – и неожиданно харкнул, метя унизившему его чистенькому, одетому с иголочки, сверкающему аксельбантами и начищенными сапогами дембелю точно в лицо. Каким-то чудом Невский успел среагировать, отшатнуться. Сказалась отработанная на тренировках реакция. Плевок угодил в дверь.
