Прикурив от большой настольной зажигалки в виде статуи Свободы, Шервуд выпустил густой клуб дыма и спросил:
- Ты ведь знаешь, что мой отец, пусть земля ему будет пухом, был русским?
Ковбой кивнул. Этот факт был известен многим.
- Но кроме этого, ты не знаешь ничего. Это тоже было правдой, и Ковбой кивнул еще раз.
Шервуд помолчал, следя за тем, как дым всасывается в вентиляционную решетку, затем глотнул бренди и начал свой рассказ.
- Мой отец родился в России четырнадцатого февраля тысяча девятисотого года.
- О! В день святого Валентина! - воскликнул Ковбой.
- Да. И не перебивай меня, иначе я не буду рассказывать.
- Все. Молчу.
И Ковбой сделал жест, будто застегивает рот на молнию.
- Молчи, - кивнул Шервуд, - и слушай. Здесь, в Америке, эту историю не знает никто. Мой отец, звали его Борис Серебряков, родился в Санкт-Петербурге, там же, где и Достоевский. Это такой писатель. У меня есть его книга - "Преступление и наказание". Дам тебе почитать, интересная книга. Да… Ну, родился он, вырос, а потом случилась революция. И мой отец стал членом одной из многих образовавшихся в то время банд.
- Все верно, - вздохнул Ковбой, - как революция, так и банды появляются.
- Правильно. Но та банда, в которой он состоял, была лучшей. Боссом там был некто Ленька Пантелеев. А у моего отца было прозвище - Жиган. Я не знаю, что это значит, дед не рассказывал. А когда через несколько лет банду этого Пантелеева накрыли, отец организовал собственную банду. Бизнес у этой банды шел удачно, и они отдавали много денег гангстерскому профсоюзу.
- Ишь ты! - восхитился Ковбой. - Соображали ребята!
- Да, соображали, - согласился Шервуд, - эта касса называлась "общак". И из нее выделялись средства для тех, кто сидел в тюрьме, для их семей, а также на развитие бизнеса. Это есть в России и сейчас, но, по рассказам некоторых людей, все стало не так, как раньше. Наши заокеанские коллеги стали богатыми и жадными, и все они в первую очередь думают только о себе.
- Так ведь и у нас то же самое, - Ковбой пожал плечами.
- Да, - с сожалением вздохнул Шервуд, - у нас теперь то же самое… А помнишь, как в семьдесят девятом, когда Стекольщик прикрывал нас всех, рискуя собственной задницей…
- Не говори, - Ковбой тоже вздохнул, - ну, и что там дальше с твоим папашей?
- В общем, бизнес у него шел отлично, денег было завались, но в тридцать девятом он понял, что скоро начнется война, и решил отойти от дел. А поскольку другие гангстеры не простили бы ему этого…
