Не помогла и бутылка «Арарата».
– Нету такого у нас, – разочарованно процедил кадровик, косясь на бутылку, которую не заслужил. – Может, кого другого найти?
Подобное американец недавно уже слышал. Но другого Мартынову не было нужно, поэтому он справился, кто из сотрудников мог знать человека, который в восемьдесят восьмом году приезжал поступать в техникум. Ситуацию немного выпрямила сотрудница лет тридцати пяти на вид. Услышав разбираемую тему, она выглянула из-за стеллажа и огорошила всех. На женщине было трикотажное платье, и Андрей Петрович, прикуривая, мгновенно оценил ее статус.
«Дважды замужем, от работы тошнит, но больше ничем не умеет заниматься, поэтому в свои тридцать с небольшим терпеливо ждет пенсии. Муж – алкаш и, по совместительству – какой-нибудь фрезеровщик ПССЗ».
– Я помню Гулько, – сказала она. – Только если товарищ хочет его найти, то пусть едет не на завод, а в милицию. Гулько на второй день, будучи еще абитуриентом, участвовал в какой-то драке. Его выгнали с курсов. Если он сейчас не сидит в тюрьме, то только по той причине, что его убили.
И снова ушла за стеллаж.
«Наваждение какое-то, – подумал Мартынов. – Гулько знают все, но вовсе не по той линии, по которой я пытаюсь его искать».
В райотделе пришлось снова раскрывать удостоверение журналиста. Деревенская милиция менее подозрительна, и к чужакам относится тепло и доверительно, если правильно обосновать свое появление в городке, пахнущем парным молоком и свежим навозом. Что-что, а обоснование своего появления – это конек Мартынова. Еще одна бутылка коньяка, авторучка с логотипом статуи Свободы, которая на 96-й стрит стоит пятнадцать центов – и ответ на мучивший вопрос найден.
Роман Сергеевич Гулько, воспитанник новосибирского детского дома, осужденный Павловским райсудом за умышленное причинение телесных повреждений средней тяжести, повлекших смерть потерпевшего, выпал из поля зрения местных правоохранительных органов сразу после объявления приговора.
Седой майор развел руками и повторил фразу, которую Мартынов уже слышал в отделе кадров станкостроительного техникума.
Тотальный шмон в картотеке паспортного стола принес точно такие же результаты, то есть – не принес никаких.
Мартынов покатил по городу в поисках старух и курсантов. Гулько-станкостроитель подождет и никуда не денется. Если поразмыслить здраво, то никуда, кроме Новосибирска, ему деваться некуда. В день суда ему оставалось чуть менее года до армии. Значит, уехал из города и был призван куда-нибудь в стройбат на берегу Амура. Ответ на вопрос, в какую именно часть, должен знать военком Новосибирской области. А теперь нужно найти военного или…
