На углу возле цирка Артем простился с Икой, послал ее к Машке, или к Гешке, или куда угодно, потому что ему пора на работу.
На проходной, как он и предполагал, торчала Алла Константиновка с кучей вопросов.
Артем быстро понял, чем она озадачена. Ей среди ночи позвонила Лида, умоляла никому и ни в чем не верить, пообещала перезвонить – и вот пропала. В разговоре упоминалось имя Артема – и Алла Константиновна пыталась понять, как он замешался во всю эту историю и какой информацией владеет. Но спрашивала она, естественно, главным образом про сына. И все еще собиралась убеждать его вернуть похищенное золото…
По расчетам Артема, панк уже вполне мог бы появиться в цирке – если только его здоровый организм хорошо перенес наркотическую встряску.
Оставив Аллу Константиновну на вахте, Артем заглянул на конюшню – и злой, как черт, Гаврилов высказал такие комплименты панку, что Артем подумал – а не отправить ли бездельника, в самом деле, домой с мамочкой?
Заглянул он и к Сереже.
Сережа в старых тренировочных штанах и допотопной майке мастерил очередной столик с секретом. Столиком этим он Артему уже все уши прожужжал. Что-то в его перекрученной ножке было настолько хитрое, технически оригинальное и по исполнению безупречное, что в ней помещались почти настоящая тяжелая хрустальная ваза с водой, шесть цветных мячиков, десять больших шарфов и игрушечный попугай в кольце, который при извлечении орал дурным голосом.
– Ну, привет, – кивнул ему Сережа. – Ну, скажи спасибо Ике, в последний момент эту обезьяну уволокла. Я, когда подъезжали, видел, как она его за угол тащит…
– Нашел ты себе друзей… – имея в виду ментовку, буркнул Артем. – Не стыдно?
– Что-то же надо делать… – почти жалобно ответил бывший десантник, ковыряя отверткой в недрах столика.
А когда он поднял голову, чтобы спросить наконец, чем кончились ночные события, Артема в гримерке уже не было.
Артему вовсе не хотелось давать отчет в своих действиях такому простому парню, как Сережа Львов.
И Сережа был прав, и Ика была права, и даже ошалевшая от запаха долларов Лида тоже была по-своему права – получив хотя бы часть байдановского наследства, панк поехал бы куда-нибудь учиться и, возможно, стал человеком.
Артем все еще не мог понять, что лучше в этой истории, а что – хуже.
Он не стал говорить Сереже, что на вахте стоит Алла Константиновна.
Сережа вполне мог бы вытереть руки о штаны, выйти и сказать этой маме что-нибудь этакое – от чего она бы надолго возненавидела и цирк вообще, и иллюзионистов в частности.
