У площади Шварценберга, где в виде строгой полукруглой колоннады установлен памятник нашим воинам, павшим в боях за освобождение Вены, Вальтер свернул с Ринга вправо, в сторону, противоположную своей библиотеке.
Я оглянулся с удивлением:
— Куда мы едем?
— Обеденное время. Вообще-то говоря, я рассчитывал на обед в «Востоке — Западе», но они что-то пожадничали. Ничего, тут поблизости есть одна приличная забегаловка. Дешево и вкусно. Сегодня ты мой гость, разумеется, — счел нужным уточнить Вальтер, и я почему-то сразу вспомнил о его запиской книжечке, которая так возмущала Ингу.
За обедом на вольном воздухе, в маленьком тенистом дворике, зажатом со всех сторон серокаменными громадами, Вальтер рассказал мне о своем сюрпризе. В отделе печати у него есть знакомый чиновник, очень ему обязанный. Какие-то у него возникли осложнения по службе, ему грозило увольнение. Но Вальтер, используя личные связи в высоких сферах, сумел все уладить. Однако оставил чиновника у себя на крючке, и тот время от времени оказывает ему всяческие услуги.
— Так, по мелочам! — Вальтер мерно разжевывал свое мясное филе. — Устроить бесплатный номер в гостинице, организовать поездку по линии отдела печати — у них там куча средств на представительство. Словом, вы с Ингой пройдете по высокому классу.
— Но ведь я не журналист и в периодической печати выступаю довольно редко.
— Зато у тебя десятки научных публикаций и книг… Итак, ты едешь в Зальцбург и Инсбрук, да еще в качестве гостя отдела печати. Доволен?
Свозить меня на своей машине в старинный Зальцбург Вальтер обещал еще в прошлый раз. Однако помешала его сильная занятость на работе. Тем не менее в письмах он снова обещал непременно провезти меня по Австрии. Сейчас он тоже не свободен: Вальтер страстный лыжник, и свой отпуск плюс всякие отгулы приурочивает к поздней осени — началу «белого сезона». И вот нашел, оказывается, возможность! Изобретательно, ничего не скажешь: и волки сыты, и овцы целы.
Смущала лишь некоторая неопределенность положения. Все-таки отдел печати. Меня будут принимать за журналиста, затевать беседы о прессе…
— Ты напрасно щепетильничаешь, — убеждал Вальтер. — В Австрии нет резких разграничений между журналистикой и наукой. Печатаешься — значит, журналист или писатель. Кстати, они знают, что ты историк, я уже им сказал. Так что спросят — рассказывай о своей научной работе сколько душе угодно, всем будет интересно. А в субботу вечером мы с Эллен тоже прикатим в Инсбрук, это я тебе обещаю твердо. Обратно в Вену поедем вместе… Ну что ты такой узколобый! Не хочешь думать о себе, подумай об Инге.
