Подождал немного для верности. И вдруг она спросила:
— Отец, а какая у тебя была цель в жизни?
Голос бодрый, свежий, и я понял, что она не дремала, а о чем-то думала.
— Почему «была»? Я еще жив.
Инга рассмеялась.
— Я имею в виду твою юность. Когда ты работал в подполье в Латвии.
— Мировая революция.
Снова раздался ее тихий смех. Точно так же смеялась Вера. Удивительно, каким неожиданным образом повторяются родители в детях.
— Я серьезно, отец.
— Я тоже.
— Смотри-ка! На меньшее ты не был согласен?
— Нет, я был жутким максималистом.
— А теперь?
— И теперь.
— Например?
— Например, мне жутко хочется спать.
Она помолчала.
— Ты полагаешь, со мной нельзя говорить серьезно?
— Почему же? Когда я тебя просил не беспокоить по пустякам Редлихов, я говорил совершенно серьезно.
Кажется, этого хватит. Инга обиделась и больше заговаривать не будет. Но к утру все пройдет: Инга отходчива. Это качество она тоже унаследовала от Веры.
Во втором часу ночи я встал, взял на столике рядом с кроватью подготовленные заранее спички, сигару. Хоть я и давно уже бросил курить, но всегда, когда уезжал из дому, брал с собой две-три сигары. Мне нравился их запах, он как-то примирял меня с чужими комнатами, где приходилось жить, действовал по-домашнему успокаивающе.
Инга сказала: в коридоре следы мела. Скорее всего, это не мел, а штукатурка. И если мое предположение верно…
Я вышел в коридор, сунул в рот сигару. Чиркнул спичку о коробок.
В верхнем углу против входа, между стеной и потолком, среди лепных украшений, сверкнул ответный огонек. Сверкнул и погас вслед за спичкой. Но мне уже этого было достаточно.
Не спеша я раскурил сигару, пустил несколько клубов дыма. Заглянул на кухню, в ванную, повсюду зажигая спички. Подносил их к кончику дымящейся сигары, одновременно внимательно наблюдая за потолком и стенами. Нет, как будто нигде больше не отсвечивало.
Вернулся в спальню, лег. Вентилятор старался вовсю, разгоняя духоту. Но разогнать тревожные мысли он не мог. Что ж, все ясно. Огонек моей спички отразился в миниатюрном объективе телевизионной камеры, установленной перед нашим вселением в коридоре квартиры.
Мы с Ингой находились под наблюдением. Кому-то потребовалось поместить нас под колпак.
Но почему? Зачем? Кого мог заинтересовать в Вене советский ученый, доктор исторических наук, специалист по истории коммунистических партий Прибалтики? И какую пользу для себя собирались эти люди извлечь из наблюдений за входной дверью квартиры?
