Пора было переключать скорость, и я сказал:
— Нет.
— Прошу прощения?
— Все это было вранье, — признался я. — Я частный детектив — с тех пор, как ушел из полиции.
— А зачем вам нужно знать про дело Альварес?
— Мне нужно знать, какие у нее были увечья.
— Зачем?
— Меня интересует, были ли у нее отрезаны какие-нибудь части тела.
Наступила долгая пауза — я успел пожалеть, что спросил об этом. Потом он сказал:
— Вот что я хочу знать, мистер. Я хочу знать, в чем дело.
— Был один случай в Куинсе чуть больше года назад, — сказал я. — Трое мужчин похитили женщину на Джамейка-авеню, в Вудхейвене, и бросили на поле для гольфа в Форест-парке. Помимо всего прочего, они отрезали ей два пальца на руке и засунули их... ну, в разные отверстия тела.
— У вас есть основания считать, что обеих женщин убили одни и те же люди?
— Нет, но у меня есть основания считать, что те, кто убил Готскинд, на этом не остановились.
— Это фамилия той женщины в Куинсе? Готскинд?
— Да, Мари Готскинд. Я попробовал найти сходство между ее убийством и другими, и мне показалось, что Альварес подходит, но я знаю о ней только то, что попало в газеты.
— У Альварес один палец был засунут в зад.
— Так же, как и у Готскинд. А другой был у нее засунут спереди.
— В самую...
— Нуда.
— Я смотрю, вы вроде меня — тоже не любите употреблять эти слова, если речь идет о покойнике. Не знаю почему, но когда имеешь дело с медэкспертами, кажется, будто для них нет ничего святого. Думаю, это они таким способом оберегают себя от лишних переживаний.
— Возможно.
— Но по-моему, получается как-то неуважительно. Это несчастные люди, что еще им остается после смерти, как не надеяться на то, чтобы к ним относились хоть с капелькой уважения? Ведь от тех, кто их убил, они никакого уважения не дождались.
— Нет.
— У нее была отрезана грудь.
— Прошу прощения?
— У Альварес. Они отрезали ей грудь. Мне сказали, что, судя по кровопотере, это было сделано, когда она была еще жива.
— Господи Боже мой!
— Я хочу добраться до этих сукиных детей, понимаете? Когда расследуешь такие дела, всегда хочешь добраться до каждого убийцы, потому что маленьких убийств, конечно, не бывает, но некоторые достают тебя до печенок, а это меня как раз достало. Мы сделали все, что могли: проследили весь ее маршрут в тот день, говорили со всеми ее знакомыми, но вы же знаете, как это бывает. Когда нет никакой связи между жертвой и убийцей и почти нет улик, далеко не уедешь. Там, где мы нашли ее тело, улик почти не было, потому что они прикончили ее где-то в другим месте, а потом бросили на кладбище.
