Звонил Деркин, и я тут же набрал его номер.
— Ты кое-что у меня забыл, — сказал он. — Хочешь забрать или можно выкинуть?
Я сказал, что сейчас приеду.
Когда я вошел в его комнату, он говорил по телефону, качаясь на стуле и куря сигарету. Еще одна сигарета дымилась в пепельнице. За соседним столом сидел детектив по фамилии Беллами, уставившись поверх очков на экран компьютера.
Джо закрыл трубку рукой и сказал:
— По-моему, вон там твой конверт, на нем твоя фамилия. Ты забыл его, когда приходил сегодня.
Не ожидая ответа, он продолжал говорить по телефону. Я потянулся через его плечо и взял большой запечатанный конверт из толстой бумаги, на котором была написана моя фамилия. Позади меня Беллами сказал компьютеру:
— Что за хреновина, ничего не поймешь.
Спорить я не стал.
Вернувшись к себе, я расстелил на кровати пачку факсов, которые все время норовили свернуться в трубку. Очевидно, ему передали все дело, все тридцать шесть листов. На некоторых было всего по нескольку строчек, зато другие оказались битком набиты информацией.
Листая их, я подумал, насколько иначе все это выглядело в те времена, когда я сам был полицейским. У нас не было даже копировальных машин, не говоря уж о факсах. Чтобы посмотреть дело Мари Готскинд, мне пришлось бы шлепать в Куинс и знакомиться с делом на месте, а какой-нибудь любопытный полицейский, заглядывая мне через плечо, поторапливал бы меня.
Теперь все просто закладывается в факс и чудесным образом появляется в пяти или десяти километрах — а если надо, то и на другом конце света. Само дело не покидало комнаты, где оно хранится, и никто не лазил в него без разрешения, так что никто никого не может упрекнуть в нарушении правил.
А я получил возможность изучать дело Готскинд столько времени, сколько потребуется.
И это к лучшему, потому что у меня не было ясного представления о том, что же я, собственно, ищу.
Единственное, что ничуть не изменилось с тех пор, как я закончил Полицейскую Академию, — это огромное количество писанины. Чем бы ни занимался полицейский, он тратит на это меньше времени, чем на изложение на бумаге того, что делал. Кое-что из этой писанины — обычная бюрократическая чушь, а кое-что — отписки для перестраховки, но большая часть, скорее всего, — неизбежное зло. Работа полиции — это работа коллективная, даже в самом простом расследовании участвует множество людей, и, если все это где-нибудь не записать, никто не сможет увидеть картину в целом и понять что к чему.
