— А это важно?
— Было бы полезно знать, как она умерла.
— Теперь мне все равно. Я хочу знать только одно — кто.
— Одно может привести и к другому.
— Значит, вы думаете, что я поступил неправильно. Господи, да поймите, не мог я вызвать полицию, отдать ей мешок с кусками мяса и сказать: «Вот моя жена, позаботьтесь о ней как следует». Я никогда не вызываю полицию, в нашей профессии это не принято, но если бы, когда я открыл багажник того «форда», она лежала там целиком — пусть мертвая, но целиком, — тогда я, возможно, и сообщил бы об этом. Но так...
— Понимаю.
— Но считаете, что я поступил неправильно.
— Ты поступил так, как должен был поступить, — сказал Питер.
«Разве не все мы всегда поступаем так, как должны поступить?» — подумал я, а вслух сказал:
— Я не очень разбираюсь, что правильно, а что нет. Может, я поступил бы точно так же, будь у меня двоюродный брат с крематорием в чулане. Но сейчас речь не обо мне. Вы поступили так, как поступили. Вопрос в том, что делать дальше.
— Вот именно — что?
— В этом весь вопрос.
* * *
Вопрос этот был не единственным. Я задал ему еще множество вопросов, и большинство их повторял по нескольку раз. Я снова и снова заставлял обоих рассказывать всю историю и сделал множество заметок в своем блокноте. Мне становилось все яснее, что расчлененные останки Франсины Кхари были во всем этом деле единственной осязаемой уликой и эта улика сгорела дотла.
Когда я наконец закрыл блокнот, братья Кхари молча ждали, что я скажу.
— На первый взгляд, — сказал я, — им как будто ничего не грозит. Они все задумали и сделали так, чтобы не дать вам ни единого намека на то, кто они. Если они и оставили какие-то следы, то мы об этом пока ничего не знаем. Возможно, кто-нибудь в супермаркете или в том магазине на Атлантик-авеню узнал одного из них или запомнил номер машины, и стоит как следует поработать, чтобы попытаться разыскать такого свидетеля, но пока что это всего лишь предположение. Скорее всего, свидетеля мы не найдем, а если даже и найдем, то, что он видел, ничего нам не даст.
— Вы хотите сказать — у нас нет никаких шансов?
— Нет, — возразил я. — Я хочу сказать совершенно другое. Я хочу сказать, что расследование — это не всегда только работа с уликами, которые могли оставить преступники. Прежде всего, есть одно обстоятельство, за которое, возможно, удастся зацепиться. Они заполучили почти полмиллиона долларов. Теперь они могут сделать одно из двух и в обоих случаях засветятся.
