– Сколько лет уже этому «жигуленку»? – спросил я, опуская стекло со своей стороны. – Не пора ли на новый пересаживаться?
– Новый? – хмыкнула она и открыла крышку бардачка. – Вот, выбирай цвет.
– Что это? – «отделение для перчаток» заполняли бумажки, похожие на корешки к кассовым ордерам.
– Так ведь у нас, согласно Закона, каждому подследственному положен адвокат. Если он сам не может оплатить его услуги, защитника предоставляет государство.
– Ну и что?
– Когда кого-либо задерживают, следователь посылает мне вызов на пейджер. Я приезжаю, присутствую на допросах, потом говорю с арестованным. Если ему нужны мои услуги, то мы заключаем договор и работаем дальше. Если нет – мне выписывают такую вот квитанцию на оплату услуг. Там уже полтора бежевых «СААБа» лежат, не видишь?
Она протянула руку с длинными ногтями, покрашенными в цвет платья, и разворошила бумажки.
– Думаешь, заплатят?
– Нет. Но выбрасывать все равно жалко. – Она захлопнула бардачок.
Обручального кольца на руке не было.
Оля откинулась в кресле, перелистнула распечатку, покачала головой. В ушах зловеще блеснули оправленные в золото граненые рубиновые капли.
– Где ты все это успел выкопать?
– Сводки ГУВД за этот год.
– Понятно, – покачала она головой. – Пронырливое вы все-таки племя, журналисты.
В голосе ее прозвучали те интонации, которые появляются в голосе кока, увидевшего на камбузе сытую и довольную крысу.
– Работа такая, – на всякий случай сказал я.
– А ты знаешь, Сергей, – оторвалась она от бумажек, – что на свете существует тайна следствия, неприкосновенность личной жизни, моральные принципы, наконец?
– Конечно, знаю…
– Врешь, не знаешь.
– С чего ты это взяла?
– Скажи, Сережа, а ты мог бы спрашивать у матери, держащей на руках еще теплое тело дочери, что она почувствовала, когда увидела, как девочка выскочила на дорогу?
– Это было с тобой?.. – я почувствовал, как по спине поползли холодные мурашки.
– Это было при мне.
Она опять вернулась к распечатке. А мне почему-то стало зябко. Я захлопнул дверцу и поднял стекло. Ощутил на себе внимательный взгляд, повернул голову.
– Хорошо хоть врать не стал, – криво улыбнулась она.
– В чем?
– Что никогда бы так себя не повел.
– Не знаю, Оленька, – честно признался я. – Надеюсь, мне не придется попадать в такие ситуации.
– Ладно, вернемся к твоим пострадавшим. – Она тоже захлопнула дверцу и завела двигатель. – Если на поверхность так легко всплыли пять случаев, то на самом деле их было раз в шесть больше. Но: если бы гражданина Костенко столкнули на рельсы, он упал бы вниз. А если он расколотил стекло в переходной дверце кабины, то, значит, прыгал сам. С моста гражданин Копелевич тоже прыгал сам, причем при свидетелях. Про сестер не знаю, тут ничего не понятно, а что касается Рыжкова… Как ты себе представляешь, каким образом можно затащить на опору ЛЭП взрослого человека? Вот то-то и оно. Я вижу тут странные совпадения, но ни малейших признаков состава преступления.
