Панфилов уже засыпал, когда в дверь постучались. В предвкушении счастливого события он вскочил на ноги. Настя!.. Но на пороге стояла ее юная копия. Агата. Уложенные в прическу волосы, легкий светло-серый джемпер, джинсы на бедрах.
Марк Илларионович демонстративно глянул на часы. Половина двенадцатого ночи. Сумерки уже давно за окнами.
– Ничего не понимаю, – озадаченно тряхнул он головой.
– Чего тут понимать? – едко, но с теплотой во взгляде усмехнулась Агата. – Села в лодку, пять минут и здесь...
Неуверенно, но пытаясь быть смелой, она переступила порог, зашла в дом, в горнице без приглашения села на стул за столом.
– И мама разрешила?
– Им сейчас не до меня.
– Кому им?
– Ну, папа же вернулся. Они сейчас заняты.
– Чем? – встрепенулся Панфилов.
Если она хотела уколоть его, то ей это удалось.
– Ну, вы же взрослый мужчина, вы должны понимать... – не без ехидства сказала она.
– Что тебе здесь надо?
– Спасибо пришла сказать.
– За что?
– Папа сказал, что вы не стали его топить. Хотя могли...
– Это не повод для того, чтобы прийти ко мне ночью, да еще втайне от родителей...
– А что вы пьете?
Она взяла со стола флакон с коньяком, повертела его в руках.
– «L’Art de Martell», – прочитала она. – Бутылка красивая, необычная. Французский коньяк. Наверное, хороший?
– Не жалуюсь.
– А можно мне чуть-чуть? Для пробы?
– Ага, сейчас... Пошли, я тебя домой провожу.
Панфилов взял ее за руку, но девушку вырвалась.
– Не троньте меня! А то закричу!
– Ты для этого и пришла? Чтобы кричать?
– Нет... Но я не хочу уходить.
– А на суде ты скажешь, что не хотела приходить. Скажешь, что я силой тебя к себе затащил.
– Какие глупости!
– Увы, но эти глупости часто становятся реальностью... Зачем ты пришла?
– Ну, уж вовсе не для того, чтобы напакостить. А то вы уже подумали... Сычом на меня смотрите.
– Ты ставишь меня в неловкое положение. Половина двенадцатого ночи, кроме нас, в доме никого нет, тебе всего шестнадцать лет...
– Вы забыли сказать, что я еще дочь любимой женщины, да?
– Не будем говорить об этом.
– Почему?
– Потому...
– А я знаю почему. Боитесь, что вскрою себе вены?
– Боюсь... Мне кажется, тебе уже пора.
– Я сама решаю, когда мне пора, а когда нет! – по-детски взбалмошно заявила Агата.
И выставила вперед руки, как будто он собирался на нее напасть, а она готовилась его остановить.
– И вены вскрывать себе не буду!
– Очень на это надеюсь.
– Я знаете... Я знаешь, что сделаю?!
Агата схватила бутылку и до того, как Панфилов отобрал ее, успела сделать несколько глотков.
