— Говори, Ирьола.
— Это ты победил Металлу?
— А какое это имеет отношение…
— Прямое. Ты победил всех, правда?
— Да.
— Дай-ка руку.
Взяв мою руку, он потянул меня за собой. За скалой, на которой мы сидели, высилась другая, третья. Мы поднялись на вершину. Сбегавший по долине ручеек сверкал серебристой змейкой. Ирьола коснулся моей рукой склона скалы. Я приготовился встретить его холодную шероховатую поверхность, но пальцы прошли сквозь камень и уперлись в гладкий металл. Я понял: именно здесь проходила граница сада, тут кончались настоящие деревья и скалы и начиналось виденье, вызванное волшебством видеопластики: далекие леса, пасмурное небо, горы над нами…
— А этот ручей? — спросил я, указывая на змейку, которая, казалось, разбивалась внизу, на камнях.
— Под нами самая настоящая вода: ты можешь купаться в ней сколько угодно, — ответил Ирьола, — а там, выше… что ж, скажу твоими же словами: хорошо сделано!
Он отпустил мою руку, и рука до самого локтя вошла в скалу, которой в действительности не существовало. Зрение лгало осязанию.
Я поднял руку, и иллюзия восстановилась.
Выходя из парка, я спросил инженера:
— Откуда ты меня так хорошо знаешь?
— А я тебя совсем не знаю, — возразил он.
— И все же ты знаешь обо мне…
Он улыбнулся так, что я не закончил фразы.
— Кое-что, конечно, я о тебе знаю, но это совсем не то. Ведь мне все надо знать: для машин я хозяин, но для людей — товарищ.
— Ты говорил о состязаниях по бегу. Разве здесь можно бегать?
— А как же? Вокруг парка идет беговая дорожка, и неплохая к тому же. Будем бегать… и, может быть, ты сумеешь победить меня, хотя я в этом совсем не уверен. Я бегаю на более короткие дистанции: на три и на пять километров. — Он посмотрел на меня, хитро усмехнулся и добавил: — Но, если ты очень захочешь, то победишь и меня…
Мы умолкли. Выходя из лифта на четвертом ярусе, Ирьола заговорил вновь:
— Все это слова, и больше ничего. Мы говорим — будет трудно. А догадываемся ли мы, что это значит? Цивилизация расслабила нас, как тепличные растения. Мы полненькие, румяные, но не закалены достаточно, не прокопчены в дьявольском дыму.
«Что это ему все дьяволы в голову лезут?» — мелькнуло у меня в голове, но вслух я сказал:
— Ну, не такие мы тепличные растения, как ты говоришь, а полненьким тебя и вовсе никак нельзя назвать.
— Будем делать свое дело, правда?
В знак согласия я закрыл глаза, когда же вновь открыл их, Ирьола уже исчез, словно его украл один из дьяволов, которых он поминал.
