До тех пор, пока чьи-то руки не схватили его, стряхнув с него сон, и перед глазами у него не очутились две сверкающие полицейские бляхи.
— Одевайся, — приказал суровый голос. — Ты арестован.
* * *
Его посадили в одиночную камеру. В ней был серый, кафельный пол и выкрашенные серой краской цементные стены. Фортунато сжался в комочек в углу и дрожал, слишком слабый, чтобы стоять. На стене рядом с ним кто-то нацарапал человечка с непомерно огромным членом и яйцами.
Целый час он был не в состоянии установить контакт с Эйлин. Наверняка масоны Бэлзама убили ее.
Фортунато закрыл глаза. Дверь соседней камеры с лязгом захлопнулась и отвлекла его. «Да концентрируйся же ты, черт побери», — приказал он себе.
Он очутился в длинном зале с высокими сводами. Все вокруг заливал мерцающий желтый свет, который давали ряды свечей на стенах. Пол у него под ногами был мозаичный, в черно-белую клетку. У входа в зал возвышались две дорические колонны, по одной с каждой стороны, не доходившие до потолка. Они символизировали собой Храм Соломона и звались Боаз и Иоахим — как два первых масонских слова.
Он не хотел управлять телом Эйлин, хотя мог бы, если уж на то пошло. Судя по всему, она была жива и здорова. Он чувствовал ее волнение, но ни боли, ни даже особого страха не было.
Мужчина, который по описанию Эйлин походил на Бэлзама, стоял у входа в зал, на возвышении, предназначенном для Великого Командора Храма. Поверх темного костюма на нем был белый масонский фартук с ярко-красной каймой. Вокруг шеи у него был повязан плащ, похожий на непомерно огромный слюнявчик. Он тоже был белый, с красным крестом с петлей наверху — анком.
— Кто поручится за эту женщину? — вопросил Бэлзам.
В комнате находилось еще с дюжину или даже больше человек обоего пола, и все в таких же фартуках и плащах. Они выстроились полукругом вдоль левой стены зала. Большинство из них с виду казались вполне нормальными. У одного была ярко-красная кожа, а волос не было вообще — явный джокер. Другой выглядел совсем дряхлым, переносицу его отягощали очки с толстыми линзами, а на лице застыло изумленное выражение. У него единственного из всех под фартуком была не уличная одежда. Он был облачен в белую рясу на несколько размеров больше нужного, с капюшоном и рукавами, которые казались слишком длинны.
Из полукруга вышел Кларк и произнес:
— Я поручусь за нее.
Бэлзам передал ему причудливую маску, покрытую чем-то, на вид напоминавшим золотую фольгу. Она представляла собой голову сокола и полностью закрыла лицо Кларка.
