– И ты туда же!
Серёжка засмеялся:
– Я-то причем? Я в красоте не разбираюсь. Мне главное, чтобы человек был хороший.
Тут я не выдержал. Будто что-то надавило на меня:
– А я… какой по-твоему? – И зажмурился от стыда.
– Ты… такой…
– Какой?
– Ты – Ромка… – сказал он тихо и так хорошо, что стало снова тепло и ласково, словно там, на песке.
…Потом я махал Серёжке с балкона, а он махал мне.
– До завтра, до утра! – уже который раз крикнул я.
А он вдруг в ответ:
– Может, еще и раньше!
– Как это раньше? – почти испугался я.
– Это шутка! – И Серёжка скрылся за углом дома.
В тот вечер я лег рано, солнце еще светило в мамину комнату с северо-западной стороны, я видел это в приоткрытую дверь. Мама зашла ко мне.
– Ох, чувствую я, нагулялся ты со своим Серёжкой. Даже загорел, будто в турпоходе.
– Ага…
– А вот на даче ты мог бы целые дни проводить на воздухе… Ну, не буду, не буду, не буду! Мы договорились.
– Ты когда уезжаешь в свой профилакторий?
– Через неделю… – Мама поцеловала меня и ушла. А я стал старательно засыпать. Не только для того, чтобы поскорее пришло утро и я увиделся с Серёжкой. Мне казалось, что после такого славного дня ночь будет тоже хорошая. С моими снами.
…Лишь бы не напали снова тени черных орлов!
Именно тени. Самих орлов, которые могут такие тени отбрасывать, я никогда не видел и не знаю даже, есть ли они на свете (хотя смешно говорить «есть» или «нет», когда речь идет про сон). Это были похожие на громадных птиц силуэты, словно вырезанные великанскими ножницами из непроницаемого мрака. С распахнутыми крыльями, с хищными головами на длинных шеях.
Я понимал, что повредить самолет эти чудовища не могут, – они же просто видения. Но от них летел черный ветер. Он ощущался не телом, не кожей, а нервами. Этот ветер был Страх. Иногда я со съежившимся сердцем, со стиснутыми зубами пробивался сквозь крылатую круговерть Страха. Главное – выдержать одну-две минуты, до первого кучевого облака. В его просвеченный луною туман тени орлов лететь боялись. И я нырял туда, как в спасение.
Однако случалось и так, что пробиться я не мог. Бросал ручку управления, закрывал руками лицо, и начиналось падение. Я знал, что сейчас проснусь – с колотящимся сердцем и с каплями на лбу, но невредимый. И все равно в этом падении был ужас.
Впрочем, тени нападали не всегда. Чаще я достигал облачной гряды без всяких приключений, а за ней было уже безопасно. Там было счастье!
Первый раз я увидел такой сон в новогоднюю ночь, после того как отдал Ванюшке модель. Иногда я думал, что это судьба наградила меня. Вот, мол, за то, что не пожадничал, сделал радость малышу, получай вместо модели настоящий самолет.
