На Акоре что-то происходило, и он изо всех сил пытался понять, что именно. Показания инструментов, наблюдения и анализ данных указывали на очевидное: его родине и его любимым людям грозит большая беда.
– Вы кому-нибудь говорили о своем наблюдении? – спросил он, вставая.
– Я хотела отправиться на Илиус, но засомневалась, что хоть кто-нибудь из тамошних жителей мне поверит.
Гейвин прекрасно понимал Персефону. Он жил неизмеримо ближе к властям, но сталкивался с той же проблемой. Они пошли к выходу. Сделав несколько шагов, Персефона вдруг споткнулась и попыталась ухватиться за стену коридора, но Гейвин поймал ее прежде.
На короткий миг прижав ее к своему боку, он ощутил тепло и мягкость ее кожи. Голова Персефоны легла на его обнаженное плечо…
– Со мной все в порядке, – резко выпрямилась она.
– Но вы чуть не упали. – На всякий случай он добавил: – С лампой.
– У вас есть другая. Обычно я ношу светильники сама.
– Они принесли вам мало пользы, если бы вы их разбили. И потом, вы могли удариться и потерять сознание.
– Со мной никогда не случалось ничего подобного.
– И поэтому вы считаете себя неуязвимой?
В тусклом мерцающем свете маленького огонька он видел ее бледное напряженное лицо.
– Здесь мой дом, – ответила Персефона. – Здесь я в безопасности. – Она посмотрела на него в упор. – По крайней мере была.
Она отвернулась и быстро вышла из пещеры. Гейвин поспешил за ней.
Только когда они вновь оказались на солнце, Персефона соблаговолила опять заговорить с Гейвином. Взглянув на геодезическое оборудование, которое он оставил перед входом в пещеру, она спросила:
– На основании чего вы сделали тот же вывод, что и я?
Он молча смотрел на нее. Ему еще никогда не доводилось встречаться с такими странными женщинами. Его родственницы, сильные духом и отважные, имели мягкий заботливый характер и – чего уж греха таить? – умели угождать мужчинам.
Его приятельницы, не входившие в круг его семьи, несмотря на разные нравы, обладали одной общей чертой: всем им хотелось, чтобы принц Акоры, да к тому же наследник графского титула, пребывал в хорошем расположении духа.
Персефона совершенно другая – недоверчивая, ершистая, нелюбезная, не говоря уже о том, что она первая из всех знакомых ему женщин целилась в него из лука.
– Вы имеете в виду ваш вывод о том, что вулкан просыпается? – Он решил оставить ее любопытство неутоленным. – Долгая история, а день уже клонится к вечеру. Я должен разбить лагерь.
– Вы останетесь здесь на ночь? – спросила она с явным удивлением и таким же явным неудовольствием.
