Если же говорить о последнем, одиннадцатом, вопросе (именуемом АБС фундаментальным) – почему Абалкин, попросту говоря, не пошел жаловаться по начальству, а вместо этого начал метаться по планете и совершать необъяснимые и необратимые поступки – ответ на него несложен. Абалкин – «прогрессор» и свои проблемы привык решать типично «прогрессорским» методом. То есть в одиночку и так, чтобы сразу отделить своих от чужих. Что есть, согласно Стругацким, одно из главнейших качеств Прогрессора – умение безошибочно отделять своих от чужих. Кроме этого, Абалкин очень хорошо знает, каково его родное начальство и к чему привели, например, его многочисленные жалобы в прежние годы – когда он хотел работать по призванию, а его безжалостно отпихивали в нужную начальству сторону. То есть подальше от Земли.
Комментарий БНС:
Чистовик мы добили окончательно в конце апреля 1979 года и тогда же – но никак не раньше! – приняли новое название «Жук в муравейнике» вместо старого «Стояли звери около двери». От исходного замысла остался только эпиграф. За него, помнится, нам пришлось сражаться буквально не на жизнь, а на смерть с окончательно сдуревшим идиотом-редактором из Лениздата, которому втемяшилось в голову, что стишок этот авторы на самом деле придумали, переиначив (зачем?!) какую-то богом забытую маршевую песню гитлерюгенда (!!!). Причем эту – истинную – причину редакторской активности мне сообщил по секрету «наш человек в Лениздате», а в открытую речь шла только о нежелательных аллюзиях, акцентах и ассоциациях, каким-то таинственным образом связанных со злосчастным «стишком маленького мальчика».
Из письма БН от 9.09.82: «…В общем, битых полтора часа мы с Брандисом (который также был вызван, как составитель и автор предисловия) доказывали этому дубине, что нет там никаких аллюзий и что не ночевали там ни акценты, ни ассоциации, ни прочие иностранцы, а есть там, напротив, только Одержание и Слияние… Скажи мне: почему они всегда одерживают над нами победы? Я полагаю, потому, что им платят за то, чтобы они напирали, а нам за то, чтобы мы уступали…»
Отстоять эпиграф так и не удалось. С трудом удалось оставить в тексте сам стишок, основательно его, впрочем, изуродовав. (Никогда в жизни не согласились бы мы на такое издевательство, но повесть шла в сборнике вместе с произведениями других авторов, и получалось так, что из-за нашего «капризного упрямства» страдают ни в чем не повинные собратья-писатели).
