Джей забеспокоился.
– Девятнадцать минут – это очень мало, – сказал он. – Билл не успеет. Может быть, я лучше…
– Нет, – твердо возразил я. – Ничего не подписывай, пока я не вернусь.
Элисон вызвалась отвести меня в свободную комнату. Мы поднялись по винтовой мраморной лестнице, прошли через главный обеденный зал и кухню и оказались в узком коридоре, заставленном ящиками с луком и картошкой.
– В Кубинском зале только одна дверь? – спросил я.
– Да, – ответила Элисон, обернувшись через плечо. – Сейчас в моем кабинете работает бухгалтер из ночной смены, так что я не могу отвести тебя туда: его арифмометр сведет с ума кого угодно.
Мы поднимались по служебной лестнице, и я смотрел, как круглятся при каждом шаге ее икры. Как там сказал Липпер?… «Она знает такие трюки, о которых большинство мужчин даже не слышали». Мы прошли мимо нескольких официантов, миновали стоящую на площадке тележку, загруженную канапе, вскарабкались еще на три пролета, и Элисон открыла небольшую глухую дверь:
– Вот самое тихое место, какое только можно найти в ресторане в этот час.
Это была бельевая. Когда Элисон устроила мне экскурсию по ресторану, сюда мы почему-то не зашли, и сейчас я с любопытством огляделся. В комнате стояла древняя швейная машинка «Зингер», и какая-то женщина, склонившись над ней, ритмично нажимала ногой на педаль электрического привода, обеими руками подавая под сверкающую иглу разорванную ткань. У дальней стены, в барабанах трех промышленных стиральных машин, крутились в хлориновом вихре хлопчатобумажные скатерти, салфетки и поварские фартуки.
– Простите, миссис Корделли, нам ненадолго нужна эта комната, – сказала Элисон. Женщина тут же встала и вышла, а Элисон расчистила для меня небольшой деревянный столик. – Я постучу в дверь ровно через пятнадцать минут.
Не тратя времени даром, я засел за работу. Запах отбеливателя словно обострил мое восприятие, и вскоре я разобрался в сути контракта. Это был самый настоящий и совершенно законный калейдоскоп поправок, дополнений, особых условий, делегированных полномочий и прочего. В нем были расплывчатые общие параграфы и параграфы, которые нельзя было объяснить иначе как острым приступом паранойи. Судя по всему, Джей Рейни несколько раз предоставлял «для проверки покупателем» (срок проверки давно истек) различные документы, удостоверявшие, что продаваемая им земля может быть разделена на более мелкие участки, что в ней не содержится захоронений промышленных отходов, в частности – бензиновых цистерн, что имеющаяся система отстойников одобрена Министерством здравоохранения, что грунтовые воды содержат допустимое количество перхлората аммония – продукта естественного разложения удобрения, использовавшегося местными картофелеводами, что на участке нет древних курганов и кладбищ коренных американцев, а также что он не является местом обитания пятнистых саламандр и других редких видов птиц, животных и пресмыкающихся. Содержались в контракте и различные оговорки и ограничения, касающиеся болотистых земель, находящихся в ведении федерального департамента природопользования, участков отчуждения дренажных систем, сроков освоения участка, строительства «поселков большой скученности», и так далее. Что ж, ничего удивительного, ибо согласно общему правилу, чем больше участок, тем сложнее оформить его продажу. Как следовало из сделанных на полях пометок, покупатель – компания «Буду Лимитед» и ее представитель Герзон проверили все пункты договора и оставили их без изменений. Это было странно. Когда речь идет о продаже достаточно дорогого объекта недвижимости, стороны почти всегда спорят из-за какой-нибудь мелочи, стараясь добиться преимущества, прежде чем договор будет подписан.
