Джуд придвинулся к радиоприемнику, чтобы разглядеть, как он выключается. Правая рука все еще болела после удара током и плохо слушалась. Кнопки включения Джуд не нашел, поэтому стал прибавлять громкость, пытаясь заглушить голос Крэддока. Внезапно из радио вырвался звук, который Джуд сначала принял за помехи в эфире, но быстро признал в нем атональный гул большой толпы, тысячеголосый неслаженный хор.
Мужской голос с уверенной и рассудительной интонацией диктора пятидесятых годов произнес:
– Стоттлмайер гипнотизирует их сегодня своим удивительным броском, и вот уже пал Тони Кониглиаро[17]. Вероятно, вы слышали, что невозможно заставить человека под гипнозом делать то, чего он не хочет. Но как видите, это не соответствует истине. Конечно же. Тони вовсе не хотел так замахиваться на последней подаче. Любого можно заставить сделать все, что угодно. Надо только размягчить его как следует. – Сухой короткий смешок. – Позвольте мне продемонстрировать сказанное на сидящем перед нами желтозадом Джонни. Джонни, пальцы твоей правой руки превратились в ядовитых змей! Осторожней, они могут укусить тебя!
Вьетконговец дернулся в кресле, в ужасе отставив от себя руку. Его ноздри затрепетали, глаза сузились, на лице появилось выражение яростной решимости. Джуд резко повернулся к вьетнамцу, хотел крикнуть, чтобы тот не слушал, но голос не повиновался ему. Пленный резко выдохнул и с размаху опустил нож.
Пальцы его правой руки упали на пол. Только это были не пальцы, а змеиные головы – черные, блестящие. Вьетконговец не закричал. Его влажное, миндального цвета лицо триумфально просияло. Он поднял правую руку, почти гордо демонстрируя обрубки пальцев. Из ран, пузырясь, текла кровь.
– Этот гротескный акт отсечения собственных членов был представлен вам при содействии апельсинового «Мокси»[18]. Если вы еще не пробовали «Мокси», то пора уже сделать этот шаг и узнать, почему сам Микки Мантл[19] считает этот напиток уникальным.
Джуд отвернулся и заковылял к двери, чувствуя тошноту в глубине горла, ощущая привкус рвоты. Боковым зрением он видел в окне качели. Они все еще поднимались и опускались. Но на них никто не сидел. Собаки спали в траве.
Он почти вывалился в дверь, пошатываясь, преодолел две ветхие ступеньки вниз и оказался в пыльном заднем дворике на родительской ферме. На камне, спиной к нему, сидел отец и точил о черный кожаный ремень опасную бритву. Раздававшийся звук удивительно походил на голос мертвого старика – или, наоборот, голос старика походил на этот звук? Джуд не знал, что думать. На траве перед Мартином Ковзински стояла стальная ванна с водой, в ней плавала черная мужская шляпа. Шляпа в воде была так ужасна, что при виде нее Джуд едва не закричал.
