Элена стояла рядом; внешне она совсем не изменилась, хотя оба стряхнули с себя биологические путы. И Паоло, и она казались реальными макрообъектами, свободно падающими в вакууме6, не будучи притом моделями, построенными химическим путем — и тем более из плоти и крови. Они имели человеческий облик, но без тонкой микроструктуры, причем их разум вообще не был связан ни с чем телесным, а напрямую работал от сети процессоров.
Паоло радовался возвращению к норме. Церемониальный переход к древнему облику был освященной веками традицией К.-Ц, на время появлялось чувство самоутверждения, однако каждый раз. выходя из этого состояния, он ощущал себя так, словно освободился от кандалов, выкованных миллион лет назад. На Земле были полисы, в которых его теперешняя структура считалась бы почти такой же архаичной: сенсорная чувствительность доминирует над сознанием, иллюзия телесной формы, координаты единого времени. Последний человек во плоти умер еще до того, как изготовили Паоло, и полис К-Ц был консервативен почти настолько, насколько это доступно социуму, состоящему из сверхлюдей — если не сравнивать его с сообществами роботов Глайснера. Правда, глайснеры, упрямо сохранявшие телесный облик, первыми достигли звезд, но эмигранты из К-Ц скоро их опередят, считал Паоло.
Вокруг собирались друзья, без малейших усилий проделывая акробатические трюки в невесомости; здоровались с Паоло и сетовали, что он не выходил из гибернации до последней минуты. Подлетел Герман — химерическая гроздь руконог и сенсорных органов.
– Нравится тебе новое место встречи? — спросил он, паря над плечом Паоло. — Мы его назвали «спутником Пинатуго». Согласен, здесь диковато, но не хотелось изображать спуск на Орфей — это вызвало бы подозрения.
Паоло ментальным взором посмотрел на картинку, показанную зондом-разведчиком: типический кусок твердой почвы, выветренный красный камень. Проговорил:
– Внизу совсем неприютно, мне кажется. — Хотелось прикоснуться к грунту, чтобы тактильное ощущение сопровождало зрительное. Однако он воздержался, потому что этикет запрещал перемещаться куда-то во время разговора.
В вакууме они говорили, пользуясь модулированными инфракрасными лучами.
– Не слушай Германа, — вмешалась Лайсла. — Герман хочет затопить Орфей нашей чужеродной машинерией, не думая, к каким последствиям это приведет.
Лайсла выглядела, как бирюзовая бабочка со стилизованными золотыми изображениями человеческого лица на каждом крыле.
