Я открывала и закрывала рот, как вытащенная из воды рыба. Кеша залез в тарелку с жуями и упоенно ими чавкал, изредка делясь с сидящей на краешке тарелки Кеей. А хозяин смотрел на все это безобразие и сосредоточенно чесал в затылке.
– Ну ладно, – наконец выдохнул он, – есть для вас дельце, коль такие наглые. Как раз укоротит ваши любопытные носы, чтоб впредь неповадно было.
Таверна притихла. Я заметила, что на нас смотрят уже все. Только визгливые песни выплясывающих девчонок нарушали жужжание делающей третий круг у потолочной балки мухи. Муха удивилась такому вниманию, подумала и все-таки села на балку, оглядываясь по сторонам.
– Так что делать-то надо? – робко вякнула я, пытаясь незаметно вытащить дракошу из тарелки.
Тот тарелку не отпускал, да еще и орать начал. Пришлось оставить обжору в покое. Кея полетела разбираться с мухой. Я уже говорила, что она не в меру любопытная?
– И сколько нам за это заплатят? – влезла Ада, наблюдая за Кеей.
– Тридцать золотых вас устроит?
Мне почему-то заткнули рот, я возмущенно замычала и начала кусаться. Ада скривилась, но руку не убрала.
– По тридцать каждой. – В ее голосе была мука: я отгрызала средний палец.
– Хорошо.
Я даже кусаться перестала: ну ни фига себе, это что же за заданьице?
Ада трясла покусанной конечностью и тихо ругалась. Коша икнул и, проглотив последний жуй, блаженно растянулся на дне тарелки. Я решила взять инициативу в свои руки.
– Так что делать-то надо за такие деньжищи?
– О, ничего особенного, просто провести ночь на кладбище и прийти утром за гонораром. Вы же четвертый курс, что вам пара-другая вурдалаков сделает?
Широкая улыбка хозяина таверны и звенящая тишина за спиной подтвердили мои худшие опасения: мы попали. Теперь было бы просто неприлично развернуться и уйти – по всему городу поползут слухи о двух струсивших ведьмах, снабженные нашими приметами. Мы потом вообще никакой хорошо оплачиваемой работы не получим. Я хотела было высказать Адке все, что думала о ее «гениальных» планах, как вдруг дверь с грохотом распахнулась, и на всех повеяло мощным запахом конского навоза.
– Какая… меня… в конюшню кинула, да еще и в навоз… – Далее красочные ругательства и перлы.
Мы с Адой невозмутимо повернулись к гному спиной и начали ненатурально улыбаться трактирщику. Но нас сдали.
– А вон те две девицы-магички! Небось они! – визгливо проорал злой дедок, которому, видимо, за весь вечер еще так и не налили, а потому он просто сидел на помосте, и призрачные ножки танцовщиц постоянно проходили сквозь, его впалую грудь.
