Олег сел. Потом попытался встать. Ноги не держали. Уже должны бы отойти, а вот – не слушаются. Возможно, эта дрянь в первую очередь обрабатывает нервные волокна. То есть наверняка так оно и есть, потому что иначе – было бы дьявольски больно. А боли нет. Просто тепло. Очень тепло. И изредка сами собой подрагивают мышцы. То одна, то другая…
А если на четвереньках?
На четвереньках вполне даже получилось. Теперь можно отползти немного, чтобы не осквернять испражнениями ночлег. Ну и густы кусты, приходится методом тыка: тык-тык-тык… сейчас будет шлакбамм…
Что ж, подумал вдруг он холодно и беспощадно, ещё дня два, новые ноги освоим – и можно будет сматываться… нечего ребятишкам со мной таскаться, убьются насмерть или заразу подхватят, риск невелик, но есть, а главное, что ведь бессмысленно всё и бесполезно. Со мной покончено. Надо просто надёжно подвести черту…
Корень, на который он опёрся рукой, вдруг подломился – гниль! – и Олег плечом вперёд вывалился на лужайку. Он замер, прислушиваясь. И что-то услышал. Повернул в ту сторону голову…
Под громадной кроной плачущей ели (по-местному «гиана-а-хыст», что значит "не будь рядом" – такие вот тяжёлые и твёрдые у неё шишки) стоял космический корабль. Это был маленький корабль и совсем не похожий на те, которые Олегу уже доводилось видеть; но он был более настоящий. Его совсем не хотелось сравнивать со всякой там посудой, даже и неопознанной. Скорее уж он походил на катер – на мощный скоростной океанский катер для каких-нибудь гонок века.
Сбоку у него была дверь – только она открывалась не вперёд или назад, как на автомобилях, а откидывалась вверх, и Олег сначала принял её за крыло. Изломанное, как у чайки, крыло.
В двух шагах от корабля на земле лежал человек. В голубом комбинезоне. Лицом вниз. Голова его была в крови. Это он издавал звуки, привлекшие внимание Олега: тихий мучительный хрип.
(До того: 16 января 2015 года, раннее утро
– Старшший… Старшший!
Санька открыл глаза. Он так и заснул в кресле стрелка.
Над ним нависал Рра-Рашт. На обычно невозмутимом лице читалась крайняя взволнованность.
– Я не сплю, – сказал Санька.
– Всё переменяется. Нужна помошщь. Наша помошщь. Далеко.
– А где мы сейчас?
– Маленький точка. Заправка. Горючее. Потом хотел возврашщаться – но нет. Зовут.
– Кто?
– Нет имени. Больно. Знаем куда.
Санька вспомнил, как маленький Кеша объяснял про раненых: "Кому плохо – зовут". Получается, тот, кто зовёт, – без сознания.
