– Я в этом уверен. Помните другие записки без начала и конца, в которых рассказывается о жизни какого-то мужчины?
– Конечно помню. Но это совсем другое. История про мужика, который ест, спит, трахает, а больше и сказать-то нечего.
– Его имя Самуэль Пепис.
– Не знаю такого.
– Тогда позвольте представить – он англичанин, мещанин во дворянстве, в семнадцатом веке живший в Лондоне. Кстати сказать, он служил в военно-морском ведомстве.
– Небось толстозадый портовый начальник?
– Не совсем так, но это не важно. А важно то, что Пепис девять лет вел дневник, с 1660-го по 1669 год. Тот год, который выбрал наш псих для своих записок, был годом великой чумы в Лондоне, 1665 год, семьдесят тысяч трупов. Вам ясно? День за днем странные послания приближаются к тому часу, когда разразится беда. Она уже совсем близко. Именно это я имел в виду, когда сказал, что он двигается вперед.
Жосс только теперь заволновался. Уж больно было похоже на правду то, что рассказывал грамотей. А значит, надо предупредить полицию.
– Легавые нас засмеют, когда мы расскажем про психа, который заставляет нас читать дневник трехсотлетней давности. Нас самих арестуют, это как пить дать.
– Мы не расскажем им об этом. Мы просто скажем, что какому-то сумасшедшему нравится кричать о смерти перед толпой народа. А дальше пусть сами допытываются. Моя совесть будет чиста.
– Они все равно будут потешаться.
– Конечно. И именно поэтому мы не пойдем к первому попавшемуся полицейскому. Я знаю одного такого, который смеется совсем не так, как другие, и совсем не над тем, над чем смеются другие. К нему мы и отправимся.
– Это вы к нему отправитесь, если вам охота. А меня там вряд ли примут с распростертыми объятиями. Я, Декамбре, знаете ли, не без греха.
– Я тоже.
Жосс молча уставился на Декамбре. Ну и дела! Браво, аристократ. Браво. Старый грамотей не только как ни в чем не бывало оказался бретонцем с северного побережья, но и побывал за решеткой. Вот откуда его вымышленное имя!
– Сколько месяцев? – сдержанно спросил Жосс, согласно морскому кодексу вежливости не спрашивая о причине.
– Шесть, – ответил Декамбре.
– А я девять, – сказал Жосс.
– Освобождены?
– Да.
– Я тоже.
Итак, счет был равный. После этих слов оба посерьезнели и некоторое время сидели молча.
– Ну что ж, прекрасно, – нарушил молчание Декамбре. – Так вы идете со мной?
Жосс поморщился, он все еще не был до конца убежден.
– Это всего лишь слова. Просто слова. От них еще никто не умер. А то бы всем было известно.
