– Кто это может подтвердить?
– По меньшей мере три свидетеля.
– Три якобинца? – усмехнулся чиновник. – У полиции более широкие возможности, чем у вас, генерал. В случае необходимости мы выставим тридцать три свидетеля. Но мне почему-то кажется, что такой необходимости не будет. Лучше всего против вас свидетельствует ваше собственное прошлое, генерал.
– Но, в таком случае, среди обвиняемых должен быть и министр полиции господин Фуше, – сказал Россиньоль. – В прошлом он был депутатом Национального собрания, председателем Якобинского клуба и, наконец, членом Конвента, из тех, что вместе с Дантоном, Маратом и Робеспьером голосовал за смерть Людовика…
– Прошлое господина министра успел забыть не только он сам, но и Франция, – возразил чиновник, – а о вашем прошлом все помнят, в том числе и вы. Поэтому, если вы даже не причастны к покушению, для вас все равно имеет смысл чистосердечно признаться. Лишь это может спасти вашу голову. Надеюсь, вы меня поняли?
Россиньоль прекрасно понял своего собеседника, но у него не было никакого желания признаваться в том, чего он не совершал. И хотя генерал великолепно знал хамелеона Фуше, с которым ему неоднократно приходилось встречаться во времена революции, он не мог не использовать последний шанс. Поэтому Россиньоль попросил передать министру полиции свою просьбу вызвать его на допрос. Чиновник не возражал. Разумеется, он безотлагательно передаст просьбу арестованного. В этом Россиньоль может не сомневаться.
– Но, как вы сами понимаете, генерал, министр очень занят и вряд ли сможет уделить вам время…
Однако сомнения чиновника не оправдались: Фуше нашел время для беседы с опальным генералом. Вечером того же дня Россиньоля привезли под охраной в министерство полиции и ввели в роскошно обставленный кабинет бывшего председателя Якобинского клуба.
– Мне бы хотелось побеседовать со своим старым другом наедине, – сказал Фуше, любезно приветствуя Россиньоля.
Стража тотчас же удалилась.
– Садитесь, генерал. Прискорбно, что нам привелось встретиться при таких печальных обстоятельствах, но все равно мне очень приятно вас снова видеть. Я стал сентиментален, а вы вызываете воспоминания, которые всегда приятны хотя бы потому, что являются воспоминаниями.
Россиньоль заметил на украшенном бронзой столе министра все тот же медальон.
– Прекрасная вещь, – сказал Фуше, который неплохо разбирался в ювелирных изделиях. – Если не ошибаюсь, работа Дюпонта?
– Да.
